Неточные совпадения
Как хороший метр-д’отель подает как нечто сверхъестественно-прекрасное тот кусок говядины, который
есть не захочется, если увидать его
в грязной кухне, так
в нынешний вечер Анна Павловна сервировала своим
гостям сначала виконта, потом аббата, как что-то сверхъестественно утонченное.
Пьер стал
пить стакан за стаканом, исподлобья оглядывая пьяных
гостей, которые опять столпились у окна, и прислушиваясь к их говору. Анатоль наливал ему вино и рассказывал, что Долохов держит пари с англичанином Стивенсом, моряком, бывшим тут,
в том, что он, Долохов,
выпьет бутылку рому, сидя на окне третьего этажа с опущенными наружу ногами.
У Ростовых
были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивою старшею дочерью и
гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели
в гостиной.
Проводив одного
гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще
были в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с видом усталого, но твердого
в исполнении обязанности человека шел провожать, оправлял редкие седые волосы на лысине, и опять звал обедать.
Было то время перед званым обедом, когда собравшиеся
гости не начинают длинного разговора
в ожидании призыва к закуске, а вместе с тем считают необходимым шевелиться и не молчать, чтобы показать, что они нисколько не нетерпеливы сесть за стол. Хозяева поглядывают на дверь и изредка переглядываются между собой.
Гости по этим взглядам стараются догадаться, кого или чего еще ждут: важного опоздавшего родственника или кушанья, которое еще не
поспело.
На дамском конце шло равномерное лепетанье; на мужском, всё громче и громче слышались голоса, особенно гусарского полковника, который так много
ел и
пил, всё более и более краснея, что граф уже ставил его
в пример другим
гостям.
Наташа отстала только тогда, когда ей сказали, что
будет ананасное. Перед мороженым подали шампанское. Опять заиграла музыка, граф поцеловался с графинюшкою, и
гости, вставая, поздравляли графиню, через стол чокались с графом, детьми и друг с другом. Опять забегали официанты, загремели стулья, и
в том же порядке, но с более красными лицами,
гости вернулись
в гостиную и кабинет графа.
Соня, отряхнув пух и спрятав стихи за пазуху, к шейке с выступавшими костями груди, легкими, веселыми шагами, с раскрасневшимся лицом, побежала вслед за Наташей по коридору
в диванную. По просьбе
гостей молодые люди
спели квартет «Ключ», который всем очень понравился; потом Николай
спел вновь выученную им песню...
— Ну, вот что́, господа, — сказал Билибин, — Болконский мой
гость в доме и здесь
в Брюнне, и я хочу его угостить, сколько могу, всеми радостями здешней жизни. Ежели бы мы
были в Вене, это
было бы легко; но здесь, dans ce vilain trou morave, [
в этой гадкой моравской дыре,] это труднее, и я прошу у всех вас помощи. Il faut lui faire les honneurs de Brünn. [Надо его поподчевать Брюнном.] Вы возьмите на себя театр, я — общество, вы, Ипполит, разумеется, — женщин.
Вечер Анны Павловны
был такой же, как и первый, только новинкой, которою угащивала Анна Павловна своих
гостей,
был теперь не Мортемар, а дипломат, приехавший из Берлина и привезший самые свежие подробности о пребывании государя Александра
в Потсдаме и о том, как два высочайшие друга поклялись там
в неразрывном союзе отстаивать правое дело против врага человеческого рода.
Малая часть присутствовавших состояла из случайных
гостей — преимущественно молодежи,
в числе которой
были Денисов, Ростов и Долохов, который
был опять семеновским офицером.
В дверях гостиной не
было возможности пройти от столпившихся членов и
гостей, давивших друг друга и через плечи друг друга старавшихся, как редкого зверя, рассмотреть Багратиона.
Особенного на этих балах
было то, что не
было хозяина и хозяйки:
был, как пух летающий, по правилам искусства расшаркивающийся, добродушный Иогель, который принимал билетики за уроки от всех своих
гостей;
было то, что на эти балы еще езжали только те, кто хотел танцовать и веселиться, как хотят этого 13-ти и 14-ти-летние девочки,
в первый раз надевающие длинные платья.
Лицо, которым как новинкой угащивала
в этот вечер Анна Павловна своих
гостей,
был Борис Друбецкой, только что приехавший курьером из прусской армии и находившийся адъютантом у очень важного лица.
Когда Борис, который должен
был быть поднесен
гостям, вошел
в гостиную, уже почти всё общество
было в сборе, и разговор, руководимый Анной Павловной, шел о наших дипломатических сношениях с Австрией и о надежде на союз с нею.
Приехав во вторник вечером
в великолепный салон Элен, Борис не получил ясного объяснения, для чего
было ему необходимо приехать.
Были другие
гости, графиня мало говорила с ним, и только прощаясь, когда он целовал ее руку, она с странным отсутствием улыбки, неожиданно, шопотом, сказала ему...
24-го июня вечером, граф Жилинский, сожитель Бориса, устроил для своих знакомых французов ужин. На ужине этом
был почетный
гость, один адъютант Наполеона, несколько офицеров французской гвардии и молодой мальчик старой аристократической французской фамилии, паж Наполеона.
В этот самый день Ростов, пользуясь темнотой, чтобы не
быть узнанным,
в статском платье, приехал
в Тильзит и вошел
в квартиру Жилинского и Бориса.
— Ах, полно пожалуста, можешь ли ты
быть не во́ время, — сказал Борис. — Борис ввел его
в комнату, где
был накрыт ужин, познакомил с
гостями, назвав его и объяснив, что он
был не статский, но гусарский офицер, его старый приятель. — Граф Жилинский, le comte N. N., le capitaine S. S., [Граф Н. Н., капитан С. С.] — называл он
гостей. Ростов нахмуренно глядел на французов, неохотно раскланивался и молчал.
Граф Илья Андреич
в 1809-м году жил
в Отрадном всё так же как и прежде, то
есть принимая почти всю губернию, с охотами, театрами, обедами и музыкантами. Он, как всякому новому
гостю,
был рад князю Андрею, и почти насильно оставил его ночевать.
В продолжение скучного дня, во время которого князя Андрея занимали старшие хозяева и почетнейшие из
гостей, которыми по случаю приближающихся именин
был полон дом старого графа, Болконский несколько раз взглядывая на Наташу чему-то смеявшуюся, веселившуюся между другою молодою половиной общества, всё спрашивал себя: «О чем она думает? Чему она так рада!».
«Встал
в восемь часов, читал Св. Писание, потом пошел к должности (Пьер по совету благодетеля поступил на службу
в один из комитетов), возвратился к обеду, обедал один (у графини много
гостей, мне неприятных),
ел и
пил умеренно и после обеда списывал пиесы для братьев. Ввечеру сошел к графине и рассказал смешную историю о Б., и только тогда вспомнил, что этого не должно
было делать, когда все уже громко смеялись.
Пьер
был принят
в новенькой гостиной,
в которой нигде сесть нельзя
было, не нарушив симметрии, чистоты и порядка, и потому весьма понятно
было и не странно, что Берг великодушно предлагал разрушить симметрию кресла, или дивана для дорогого
гостя, и видимо находясь сам
в этом отношении
в болезненной нерешительности, предложил решение этого вопроса выбору
гостя. Пьер расстроил симметрию, подвинув себе стул, и тотчас же Берг и Вера начали вечер, перебивая один другого и занимая
гостя.
Пьер, как один из почетнейших
гостей, должен
был сесть
в бостон с Ильей Андреичем, генералом и полковником. Пьеру за бостонным столом пришлось сидеть против Наташи и странная перемена, происшедшая
в ней со дня бала, поразила его. Наташа
была молчалива, и не только не
была так хороша, как она
была на бале, но она
была бы дурна, ежели бы она не имела такого кроткого и равнодушного ко всему вида.
В этот день у графини Елены Васильевны
был раут,
был французский посланник,
был принц, сделавшийся с недавнего времени частым посетителем дома графини, и много блестящих дам и мужчин. Пьер
был внизу, прошелся по залам, и поразил всех
гостей своим сосредоточенно-рассеянным и мрачным видом.
После наступившего случайно молчания, как это почти всегда бывает у людей
в первый раз принимающих
в своем доме своих знакомых, дядюшка сказал, отвечая на мысль, которая
была у его
гостей...
«Ах, поскорее бы он приехал. Я так боюсь, что этого не
будет! А главное: я стареюсь, вот что́! Уже не
будет того, что́ теперь
есть во мне. А может
быть, он нынче приедет, сейчас приедет. Может
быть приехал и сидит там
в гостиной. Может
быть, он вчера еще приехал и я забыла». Она встала, положила гитару и пошла
в гостиную. Все домашние, учителя, гувернантки и
гости сидели уж за чайным столом. Люди стояли вокруг стола, — а князя Андрея не
было, и
была всё прежняя жизнь.
Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для
гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемою улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им
в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые
были на них.
Через час все костюмы измялись и расстроились. Пробочные усы и брови размазались по вспотевшим, разгоревшимся и веселым лицам. Пелагея Даниловна стала узнавать ряженых, восхищалась тем, как хорошо
были сделаны костюмы, как шли они особенно к барышням, и благодарила всех за то, что так повеселили ее.
Гостей позвали ужинать
в гостиную, а
в зале распорядились угощением дворовых.
И вдруг
в такие-то минуты, при ней, этот отец, которого она осуждала, или искал очки, ощупывая подле них и не видя, или забывал то, что́ сейчас
было, или делал слабевшими ногами неверный шаг и оглядывался, не видал ли кто его слабости, или, что́
было хуже всего, он за обедом, когда не
было гостей, возбуждавших его, вдруг задремывал, выпуская салфетку, и склонялся над тарелкой, трясущеюся головой.
Небольшое общество, собравшееся
в старомодной, высокой, с старою мебелью, гостиной перед обедом,
было похоже на собравшийся, торжественный совет судилища. Все молчали и ежели говорили, то говорили тихо. Князь Николай Андреич вышел серьезен и молчалив. Княжна Марья еще более казалась тихою и робкою, чем обыкновенно.
Гости неохотно обращались к ней, потому что видели, что ей
было не до их разговоров. Граф Растопчин один держал нить разговора, рассказывая о последних то городских, то политических новостях.
Каждый
гость, приезжая к ним, отдавал свой долг меланхолическому настроению хозяйки и потом занимался и светскими разговорами, и танцами, и умственными играми, и турнирами буриме, которые
были в моде у Карагиных.
Она еще не ложилась, когда приехали Ростовы, и
в передней завизжала дверь на блоке, пропуская входивших с холода Ростовых и их прислугу. Марья Дмитриевна, с очками, спущенными на нос, закинув назад голову, стояла
в дверях залы и с строгим, сердитым видом смотрела на входящих. Можно бы
было подумать, что она озлоблена против приезжих и сейчас выгонит их, ежели бы она не отдавала
в это время заботливых приказаний людям о том, как разместить
гостей и их вещи.
Анатоль, которого он искал,
в этот день обедал у Долохова и совещался с ним о том, как поправить испорченное дело. Ему казалось необходимо увидаться с Ростовой. Вечером он поехал к сестре, чтобы переговорить с ней о средствах устроить это свидание. Когда Пьер, тщетно объездив всю Москву, вернулся домой, камердинер доложил ему, что князь Анатолий Васильевич у графини. Гостиная графини
была полна
гостей.
Во время его пребывания
в Лысых Горах, все домашние обедали вместе, но всем
было неловко, и князь Андрей чувствовал, что он
гость, для которого делают исключение, что он стесняет всех своим присутствием.
Один из
гостей, известный под именем un homme de beaucoup de mérite, [человека с большими достоинствами,] рассказав о том, что он видел нынче выбранного начальником Петербургского ополчения Кутузова, заседающего
в казенной палате для приема ратников, позволил себе осторожно выразить предположение о том, что Кутузов
был бы тот человек, который удовлетворил бы всем требованиям.
То она решала, что она не выйдет
в гостиную, когда он приедет к тетке, что ей,
в ее глубоком трауре, неприлично принимать
гостей; то она думала, что это
будет грубо после того, чтò он сделал для нее; то ей приходило
в голову, что ее тетка и губернаторша имеют какие-то виды на нее и Ростова (их взгляды и слова иногда, казалось, подтверждали это предположение); то она говорила себе, что только она с своею порочностью могла думать это про них: не могли они не помнить, что
в ее положении, когда еще она не сняла плёрёзы, такое сватовство
было бы оскорбительно и ей, и памяти ее отца.
Вечером этого дня Николай никуда не поехал
в гости и остался дома с тем чтобы покончить некоторые счеты с продавцами лошадей. Когда он покончил дела,
было уже поздно, чтобы ехать куда нибудь, но
было еще рано, чтобы ложиться спать, и Николай долго один ходил взад и вперед по комнате, обдумывая свою жизнь, чтò с ним редко случалось.
В самом серьезном расположении духа Пьер подъехал к дому старого князя. Дом этот уцелел.
В нем видны
были следы разрушения, но характер дома
был тот же. Встретивший Пьера старый официант с строгим лицом, как будто желая дать почувствовать
гостю, что отсутствие князя не нарушает порядка дома, сказал, что княжна изволила пройти
в свои комнаты и принимает по воскресеньям.
— Она приехала
гостить ко мне, — сказала княжна Марья. — Граф и графиня
будут на-днях. Графиня
в ужасном положении. Но Наташе самой нужно
было видеть доктора. Ее насильно отослали со мной.
Несмотря на то, что княжна Марья и Наташа
были очевидно рады
гостю; несмотря на то, что весь интерес жизни Пьера сосредоточивался теперь
в этом доме, к вечеру они всё переговорили, и разговор переходил беспрестанно с одного ничтожного предмета на другой и часто прерывался.
Был канун зимнего Николина дня, 5-е декабря 1820 года.
В этот год Наташа с детьми и мужем, с начала осени,
гостила у брата. Пьер
был в Петербурге, куда он поехал по своим особенным делам, как он говорил, на три недели, и где он теперь проживал уже седьмую. Его ждали каждую минуту.
Два месяца тому назад Пьер, уже
гостя у Ростовых, получил письмо от князя Федора, призывавшего его
в Петербург для обсуждения важных вопросов, занимавших
в Петербурге членов одного общества, которого Пьер
был одним из главных основателей.