Ответы, даваемые этою теорией на
исторические вопросы, подобны ответам человека, который, глядя на двигающееся стадо и не принимая во внимание ни различной доброты пастбища в разных местах поля, ни погони пастуха, судил бы о причинах того или другого направления стада по тому, какое животное идет впереди стада.
Неточные совпадения
На
вопрос о том, чтò составляет причину
исторических событий, представляется другой ответ, заключающийся в том, что ход мировых событий предопределен свыше, зависит от совпадения всех произволов людей, участвующих в этих событиях, и что влияние Наполеонов на ход этих событий есть только внешнее и фиктивное.
Как ни странно кажется с первого взгляда предположение, что Варфоломеевская ночь, приказанье на которую отдано Карлом IX, произошла не по его воле, а что ему только казалось, что он велел это сделать, и что Бородинское побоище 80-ти тысяч человек произошло не по воле Наполеона (несмотря на то, что он отдавал приказания о начале и ходе сражения), а что ему казалось только, что он это велел, — как ни странно кажется это предположение, но человеческое достоинство, говорящее мне, что всякий из нас ежели не больше, то никак не меньше человек, чем великий Наполеон, велит допустить это решение
вопроса, и
исторические исследования обильно подтверждают это предположение.
Но когда событие принимало свои настоящие,
исторические размеры, когда оказалось недостаточным только словами выражать свою ненависть к французам, когда нельзя было даже сражением выразить эту ненависть, когда уверенность в себе оказалась бесполезною по отношению к одному
вопросу Москвы, когда всё население, как один человек, бросая свои имущества, потекло вон из Москвы, показывая этим отрицательным действием всю силу своего народного чувства: тогда роль, выбранная Растопчиным, оказалась вдруг бессмысленною.
Ежели бы это был пример из истории Китая, мы бы могли сказать, что это явление не
историческое (лазейка историков, когда чтò не подходит под их мерку); ежели бы дело касалось столкновения непродолжительного, в котором участвовали бы малые количества войск, мы бы могли принять это явление за исключение; но событие это совершилось на глазах наших отцов, для которых решался
вопрос жизни и смерти отечества, и война эта была величайшая из всех известных войн…
Напрасно подумали бы, что это есть насмешка, — каррикатура
исторических описаний. Напротив, это есть самое мягкое выражение тех противоречивых и не отвечающих на
вопросы ответов, которые дает вся история, от составителей мемуаров и историй отдельных государств до общих историй и нового рода историй культуры того времени.
Историческая наука до сих пор, по отношению к
вопросам человечества, подобна обращающимся деньгам, — ассигнациям и звонкой монете.
От этого-то основного различия воззрения истории и науки прàва происходит то, что наука прàва может рассказать подробно о том, как, по ее мнению, надо бы устроить власть и чтó такое есть власть, неподвижно существующая вне времени; но на
вопросы исторические о значении видоизменяющейся во времени власти, она не может ответить ничего.
Одни историки, не понимая, в простоте душевной,
вопроса о значении власти, те самые частные и биографические историки, о которых было говорено выше, признают как будто, что совокупность воль масс переносится на
исторические лица безусловно, и потому, описывая какую-нибудь одну власть, эти историки предполагают, что эта самая власть есть одна абсолютная и настоящая, а что всякая другая сила, противодействующая этой настоящей власти, есть не власть, а нарушение власти, — насилие.
Но в таком случае является
вопрос, вся ли деятельность
исторических лиц служит выражением воли масс, или только известная сторона ее?
Теория перенесения воль масс на
исторические лица есть только перифраза, — только выражение другими словами слов
вопроса.
Вопрос состоит в том, что, глядя на человека, как на предмет наблюдения с какой бы то ни было точки зрения, — богословской,
исторической, этической, философской — мы находим общий закон необходимости, которому он подлежит так же, как и всё существующее. Глядя же на него из себя, как на то, чтò мы сознаем, мы чувствуем себя свободными.
Дядя обычно был ко мне внимателен и любил слушать мое восторженное чтение стихов. Тем не менее я сильно побаивался, чтобы он, хорошо знакомый со всеобщей историей, не задал мне какого-либо
исторического вопроса. Я уже не раз говорил о слабости моей памяти вне стихотворных пределов, но если бы я обладал и первоклассною памятью, то ничему бы не мог научиться при способе обучения, про который можно сказать только стихом из «Энеиды»:
Неточные совпадения
И Сергей Иванович перенес
вопрос в область философски-историческую, недоступную для Константина Левина, и показал ему всю несправедливость его взгляда.
А кроме
вопроса о Турции война ставит еще много других
вопросов, связанных с всемирно-исторической темой: Восток и Запад.
В последних результатах войны не может не усилиться Америка и не может не быть поставлен
вопрос об
историческом призвании славянской расы.
Деление мира на Восток и Запад имеет всемирно-историческое значение, и с ним более всего связан
вопрос достижения всемирного единства человечества.
Вопрос для нашего монастыря был важный, так как монастырь наш ничем особенно не был до тех пор знаменит: в нем не было ни мощей святых угодников, ни явленных чудотворных икон, не было даже славных преданий, связанных с нашею историей, не числилось за ним
исторических подвигов и заслуг отечеству.