Неточные совпадения
Графиня переглянулась с Анной Михайловной. Анна Михайловна поняла, что ее просят занять этого молодого человека, и, подсев к нему, начала говорить об
отце; но так же, как и графине, он отвечал ей только односложными
словами. Гости были все заняты между собой.
Она говорила, что граф умер так, как и она желала бы умереть, что конец его был не только трогателен, но и назидателен; последнее же свидание
отца с сыном было до того трогательно, что она не могла вспомнить его без слез, и что она не знает, — кто лучше вел себя в эти страшные минуты:
отец ли, который так всё и всех вспомнил в последние минуты и такие трогательные
слова сказал сыну, или Пьер, на которого жалко было смотреть, как он был убит и как, несмотря на это, старался скрыть свою печаль, чтобы не огорчить умирающего
отца.
Маленькая княгиня не слыхала или не хотела слышать его
слов. Она молчала и казалась смущенною. Князь спросил ее об
отце, и княгиня заговорила и улыбнулась. Он спросил ее об общих знакомых: княгиня еще более оживилась и стала рассказывать, передавая князю поклоны и городские сплетни.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик-запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся
словами: «То-то, братцы, будет слава нам с Каменскиим
отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим
отцом» вставляли
слова: «Кутузовым
отцом».
Княжна не упала, с ней не сделалось дурноты. Она была уже бледна, но когда она услыхала эти
слова, лицо ее изменилось, и что-то просияло в ее лучистых, прекрасных глазах. Как будто радость, высшая радость, независимая от печалей и радостей этого мира, разлилась сверх той сильной печали, которая была в ней. Она забыла весь страх к
отцу, подошла к нему, взяла его за руку, потянула к себе и обняла за сухую, жилистую шею.
Сказать «завтра» и выдержать тон приличия было не трудно, но приехать одному домой, увидать сестер, брата, мать,
отца, признаваться и просить денег, на которые не имеешь права после данного честного
слова, было ужасно.
Князь Андрей вздохнул и распечатал другой конверт. Это было на двух листочках мелко исписанное письмо от Билибина. Он сложил его не читая и опять прочел письмо
отца, кончавшееся
словами: «скачи в Корчеву и исполни!»
— После Аустерлица! — мрачно сказал князь Андрей. — Нет; покорно благодарю, я дал себе
слово, что служить в действующей русской армии я не буду. И не буду, ежели бы Бонапарте стоял тут, у Смоленска, угрожая Лысым Горам, и тогда бы я не стал служить в русской армии. Ну, так я тебе говорил, — успокоиваясь продолжал князь Андрей. — Теперь ополченье,
отец главнокомандующим 3-го округа, и единственное средство мне избавиться от службы — быть при нем.
«Неужели это я, та девочка-ребенок (все так говорили обо мне) — думала Наташа, — неужели я теперь с этой минуты жена, равная этого чужого, милого, умного человека, уважаемого даже
отцом моим? Неужели это правда? Неужели правда, что теперь уже нельзя шутить жизнию, теперь уж я большая, теперь уж лежит на мне ответственность за всякое мое дело и
слово? Да, что́ он спросил у меня?»
Как вы знаете, я совершенно равнодушна к политическим делам, но из
слов моего
отца и разговоров его с Михаилом Ивановичем, я знаю всё, что́ делается в мире, и в особенности все почести, воздаваемые Буонапарте, которого, как кажется, еще только в Лысых Горах на всем земном шаре не признают ни великим человеком, ни еще менее французским императором.
Графиня, давно замечавшая то, чтó происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его
слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни
отец не дадут ему благословения на такой брак.
Николай отвечал, что он не может изменить своему
слову, и
отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине.
— Ах, сударыня, — заговорил он, — сударыня, графиня… графиня Ростова, коли не ошибаюсь… прошу извинить, извинить… не знал, сударыня. Видит Бог не знал, что вы удостоили нас своим посещением, к дочери зашел в таком костюме. Извинить прошу… видит Бог не знал, — повторил он так не натурально, ударяя на
слово Бог и так неприятно, что княжна Марья стояла, опустив глаза, не смея взглянуть ни на
отца, ни на Наташу. Наташа, встав и присев, тоже не знала, что̀ ей делать. Одна m-llе Bourienne приятно улыбалась.
— Хорошие дела, — отвечала Марья Дмитриевна: — пятьдесят восемь лет прожила на свете, такого сраму не видала. — И взяв с Пьера честное
слово молчать обо всем, что́ он узнает, Марья Дмитриевна сообщила ему, что Наташа отказала своему жениху без ведома родителей, что причиной этого отказа был Анатоль Курагин, с которым сводила ее жена Пьера, и с которым Наташа хотела бежать в отсутствие своего
отца, с тем, чтобы тайно обвенчаться.
Она знала тоже, что ни брат, ни
отец ее не отказали бы в нужде мужикам; она только боялась ошибиться как-нибудь в
словах насчет этой раздачи мужикам хлеба, которым она хотела распорядиться.
Когда она заговорила о том, что всё это случилось на другой день после похорон
отца, ее голос задрожал. Она отвернулась и потом, как бы боясь, чтобы Ростов не принял ее
слова за желание разжалобить его, вопросительно-испуганно взглянула на него. У Ростова слезы стояли в глазах. Княжна Марья заметила это и благодарно посмотрела на Ростова тем своим лучистым взглядом, который заставлял забывать некрасивость ее лица.
— Qui s’excuse — s’accuse, [Кто извиняется, тот обвиняет себя,] — улыбаясь и махая корпией, говорила Жюли, и, чтобы за ней осталось последнее
слово, сейчас же переменила разговор. — Каково, я нынче узнала: бедная Мари Болконская приехала вчера в Москву. Вы слышали, она потеряла
отца?
То она решала, что она не выйдет в гостиную, когда он приедет к тетке, что ей, в ее глубоком трауре, неприлично принимать гостей; то она думала, что это будет грубо после того, чтò он сделал для нее; то ей приходило в голову, что ее тетка и губернаторша имеют какие-то виды на нее и Ростова (их взгляды и
слова иногда, казалось, подтверждали это предположение); то она говорила себе, что только она с своею порочностью могла думать это про них: не могли они не помнить, что в ее положении, когда еще она не сняла плёрёзы, такое сватовство было бы оскорбительно и ей, и памяти ее
отца.
Она знала, что он скажет ей тихие, нежные
слова как те, которые сказал ей
отец перед смертью, и что она не вынесет этого и разрыдается над ним.
Кроме общего чувства отчуждения от всех людей, Наташа в это время испытывала особенное чувство отчуждения от лиц своей семьи. Все свои:
отец, мать, Соня, были так ей близки, привычны, так будничны, что все их
слова, чувства казались ей оскорблением того мира, в котором она жила последнее время, и она не только была равнодушна, но враждебно смотрела на них. Она слышала
слова Дуняши, о Петре Ильиче, о несчастии, но не поняла их.
Прошедшая жизнь Пьера, его несчастия до 12-го года (о которых он из слышанных
слов составил себе смутное, поэтическое представление), его приключения в Москве, плен, Платон Каратаев (о котором он слыхал от Пьера), его любовь к Наташе (которую тоже особенною любовью любил мальчик) и главное, его дружба к
отцу, которого не помнил Николинька, всё это делало из Пьера для него героя и святыню.
Неточные совпадения
Живя с народом, сам, // Что думывал, что читывал, // Всё — даже и учителя, //
Отца Аполлинария, // Недавние
слова: // «Издревле Русь спасалася // Народными порывами».
Она поехала в игрушечную лавку, накупила игрушек и обдумала план действий. Она приедет рано утром, в 8 часов, когда Алексей Александрович еще, верно, не вставал. Она будет иметь в руках деньги, которые даст швейцару и лакею, с тем чтоб они пустили ее, и, не поднимая вуаля, скажет, что она от крестного
отца Сережи приехала поздравить и что ей поручено поставить игрушки у кровати сына. Она не приготовила только тех
слов, которые она скажет сыну. Сколько она ни думала об этом, она ничего не могла придумать.
Казалось, очень просто было то, что сказал
отец, но Кити при этих
словах смешалась и растерялась, как уличенный преступник. «Да, он всё знает, всё понимает и этими
словами говорит мне, что хотя и стыдно, а надо пережить свой стыд». Она не могла собраться с духом ответить что-нибудь. Начала было и вдруг расплакалась и выбежала из комнаты.
Это было ему тем более неприятно, что по некоторым
словам, которые он слышал, дожидаясь у двери кабинета, и в особенности по выражению лица
отца и дяди он догадывался, что между ними должна была итти речь о матери.
Урок состоял в выучиваньи наизусть нескольких стихов из Евангелия и повторении начала Ветхого Завета. Стихи из Евангелия Сережа знал порядочно, но в ту минуту как он говорил их, он загляделся на кость лба
отца, которая загибалась так круто у виска, что он запутался и конец одного стиха на одинаковом
слове переставил к началу другого. Для Алексея Александровича было очевидно, что он не понимал того, что говорил, и это раздражило его.