Неточные совпадения
Он
приехал несколько дней
тому назад и остановился, как всегда, в доме своего отца.
— Я рад, что высказал всё. Может быть, вам неприятно, вы меня извините, — сказал он, успокоивая Пьера, вместо
того чтоб быть успокоиваемым им, — но я надеюсь, что не оскорбил вас. Я имею правило говорить всё прямо… Как же мне передать? Вы
приедете обедать к Ростовым?
— Вероятно, — сказал князь Андрей и направился к выходной двери; но в
то же время навстречу ему, хлопнув дверью, быстро вошел в приемную высокий, очевидно
приезжий, австрийский генерал в сюртуке, с повязанною черным платком головою и с орденом Марии-Терезии на шее. Князь Андрей остановился.
В ночь сражения, взволнованный, но не усталый (несмотря на свое несильное на вид сложение, князь Андрей мог переносить физическую усталость гораздо лучше самых сильных людей), верхом
приехав с донесением от Дохтурова в Кремс к Кутузову, князь Андрей был в
ту же ночь отправлен курьером в Брюнн.
В
то время как он отъезжал от батареи, налево тоже послышались выстрелы в лесу, и так как было слишком далеко до левого фланга, чтоб успеть самому
приехать вовремя, князь Багратион послал туда Жеркова сказать старшему генералу,
тому самому, который представлял полк Кутузову в Браунау, чтоб он отступил сколь можно поспешнее за овраг, потому что правый фланг, вероятно, не в силах будет долго удерживать неприятеля.
Солдаты засмеялись. Через минуту
приехал адъютант с
тем же приказанием.
В
тот день, как
приехать князю Василию, князь Николай Андреич был особенно недоволен и не в духе.
M-lle Bourienne давно ждала
того русского князя, который сразу сумеет оценить ее превосходство над русскими, дурными, дурно одетыми, неловкими княжнами, влюбится в нее и увезет ее; и вот этот русский князь, наконец,
приехал.
«И чорт их принес! — думал он в
то время, как Тихон накрывал ночною рубашкой его сухое, старческое тело, обросшее на груди седыми волосами. — Я их не звал.
Приехали расстраивать мою жизнь. И немного ее осталось».
Кутузов занимал небольшой дворянский за́мок около Остралиц. В большой гостиной, сделавшейся кабинетом главнокомандующего, собрались: сам Кутузов, Вейротер и члены военного совета. Они пили чай. Ожидали только князя Багратиона, чтобы приступить к военному совету. В 8-м часу
приехал ординарец Багратиона с известием, что князь быть не может. Князь Андрей пришел доложить о
том главнокомандующему и, пользуясь прежде данным ему Кутузовым позволением присутствовать при совете, остался в комнате.
Дом также стоял неподвижно, нерадушно, как будто ему дела не было до
того, кто
приехал в него.
«Я от тебя ждала помощи, и ничего, ничего, и ты тоже!» сказали ее глаза. Она не удивилась, что он
приехал; она не поняла
того, что он
приехал. Его приезд не имел никакого отношения до ее страданий и облегчения их. Муки вновь начались, и Марья Богдановна посоветовала князю Андрею выйти из комнаты.
Николай, как и всегда, замучив две пары лошадей и
то не успев побывать во всех местах, где ему надо было быть и куда его звали,
приехал домой перед самым обедом.
«Так как я в доме у вас бывать более не намерен по известным тебе причинам и еду в армию,
то нынче вечером я даю моим приятелям прощальную пирушку —
приезжай в английскую гостиницу». Ростов в 10-м часу, из театра, где он был вместе с своими и Денисовым,
приехал в назначенный день в английскую гостиницу. Его тотчас же провели в лучшее помещение гостиницы, занятое на эту ночь Долоховым.
— Ах, ничего, — сказал он, как будто ему уже надоел этот всё один и
тот же вопрос. — Папенька скоро
приедет?
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о
том же — о столь важном, что он не обращал никакого внимания на
то, что́ происходило вокруг него. Его не только не интересовало
то, что он позже или раньше
приедет в Петербург, или
то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но ему всё равно было в сравнении с
теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
— Я
приехал к вам с поручением и предложением, граф, — сказал он ему, не садясь. — Особа, очень высоко поставленная в нашем братстве, ходатайствовала о
том, чтобы вы были приняты в братство ранее срока, и предложила мне быть вашим поручителем. Я за священный долг почитаю исполнение воли этого лица. Желаете ли вы вступить за моим поручительством в братство свободных каменьщиков?
Напиши сейчас со мною письмо, и она
приедет сюда, всё объяснится, а
то я тебе скажу, ты очень легко можешь пострадать, мой милый.
— Мне это очень нужно, — сказала она с улыбкой, оглядываясь на Анну Павловну, и Анна Павловна
тою грустною улыбкой, которая сопровождала ее слова при речи о своей высокой покровительнице, подтвердила желание Элен. Казалось, что в этот вечер из каких-то слов, сказанных Борисом о прусском войске, Элен вдруг открыла необходимость видеть его. Она как будто обещала ему, что, когда он
приедет во вторник, она объяснит ему эту необходимость.
Во время свидания в Тильзите он расспрашивал об именах
тех лиц, которые
приехали с Наполеоном, о мундирах, которые были на них надеты, и внимательно прислушивался к словам, которые были сказаны важными лицами.
В Ростове, так же как и во всей армии, из которой он
приехал, еще далеко не совершился в отношении Наполеона и французов, из врагов сделавшихся друзьями,
тот переворот, который произошел в главной квартире и в Борисе.
Жилинский, видимо, не радостно принял это новое русское лицо в свой кружок и ничего не сказал Ростову. Борис, казалось, не замечал происшедшего стеснения от нового лица и с
тем же приятным спокойствием и застланностью в глазах, с которыми он встретил Ростова, старался оживить разговор. Один из французов обратился с обыкновенною французскою учтивостью к упорно молчавшему Ростову и сказал ему, что вероятно для
того, чтоб увидать императора, он
приехал в Тильзит.
Сперанский сказал Кочубею, что жалеет о
том, что не мог
приехать раньше, потому что его задержали во дворце. Он не сказал, что его задержал государь. И эту аффектацию скромности заметил князь Андрей. Когда Кочубей назвал ему князя Андрея, Сперанский медленно перевел свои глаза на Болконского с
тою же улыбкой и молча стал смотреть на него.
«Никто не прав, никто не виноват, стало быть и она не виновата», — думал он. — Ежели Пьер не изъявил тотчас же согласия на соединение с женою,
то только потому, что в состоянии тоски, в котором он находился, он не был в силах ничего предпринять. Ежели бы жена
приехала к нему, он бы теперь не прогнал ее. Разве не всё равно было в сравнении с
тем, что́ занимало Пьера, жить или не жить с женою?
Несмотря на
то, что Николай Ростов, твердо держась своего намерения, продолжал темно служить в глухом полку, расходуя сравнительно мало денег, ход жизни в Отрадном был таков, и в особенности Митинька так вел дела, что долги неудержимо росли с каждым годом. Единственная помощь, которая очевидно представлялась старому графу, это была служба, и он
приехал в Петербург искать места; искать места и вместе с
тем, как он говорил, в последний раз потешить девчат.
Она пела ему его любимые песни, показывала ему свой альбом, заставляла его писать в него, не позволяла поминать ему о старом, давая понимать, как прекрасно было новое; и каждый день он уезжал в тумане, не сказав
того, что́ намерен был сказать, сам не зная, что́ он делал и для чего он
приезжал, и чем это кончится.
На другой день после своего объяснения с матерью, Наташа ждала целый день Болконского, но он не
приехал. На другой, на третий день было
то же самое. Пьер также не
приезжал, и Наташа, не зная
того, что князь Андрей уехал к отцу, не могла объяснить его отсутствия.
— Зачем вы это говорите? — перебила его Наташа. — Вы знаете, что с
того самого дня, как вы в первый раз
приехали в Отрадное, я полюбила вас, — сказала она, твердо уверенная, что она говорила правду.
Приехав в Петербург, он взял только
то, чтó ему следовало.
Ростов сделался загрубелым, добрым малым, которого московские знакомые нашли бы несколько mauvais genre, [дурного тона.] но который был любим и уважаем товарищами, подчиненными и начальством и который был доволен своею жизнью. В последнее время, в 1809 году, он чаще в письмах из дому находил сетования матери на
то, что дела расстраиваются хуже и хуже, и что пора бы ему
приехать домой, обрадовать и успокоить стариков-родителей.
Ma chère maman [Милая матушка] и кончавшимися: votre obéissant fils, [Ваш послушный сын,] умалчивая о
том, когда он намерен
приехать.
Но весной
того же года он получил письмо матери, писавшей тайно от графа, и письмо это убедило его ехать. Она писала, что ежели Николай не
приедет и не возьмется за дела,
то всё именье пойдет с молотка и все пойдут по миру. Граф так слаб, так вверился Митиньке, и так добр, и так все его обманывают, что всё идет хуже и хуже. «Ради Бога, умоляю тебя,
приезжай сейчас же, ежели ты не хочешь сделать меня и всё твое семейство несчастными», писала графиня.
Она вся дышала счастьем и любовью с
тех пор как
приехал Николай, и верная, непоколебимая любовь этой девушки радостно действовала на него.
— Вот пишет, — говорила она, показывая сыну письмо князя Андрея с
тем затаенным чувством недоброжелательства, которое всегда есть у матери против будущего супружеского счастия дочери, — пишет, что не
приедет раньше декабря.
«Ах, поскорее бы он
приехал. Я так боюсь, что этого не будет! А главное: я стареюсь, вот что́! Уже не будет
того, что́ теперь есть во мне. А может быть, он нынче
приедет, сейчас
приедет. Может быть
приехал и сидит там в гостиной. Может быть, он вчера еще
приехал и я забыла». Она встала, положила гитару и пошла в гостиную. Все домашние, учителя, гувернантки и гости сидели уж за чайным столом. Люди стояли вокруг стола, — а князя Андрея не было, и была всё прежняя жизнь.
— Однако вот какой-то волшебный лес с переливающимися черными тенями и блестками алмазов и с какою-то анфиладой мраморных ступеней, и какие-то серебряные крыши волшебных зданий, и пронзительный визг каких-то зверей. «А ежели и в самом деле это Мелюковка,
то еще страннее
то, что мы ехали Бог знает где, и
приехали в Мелюковку», думал Николай.
Приехав домой и рассказав матери о
том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о
том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы. На Наташином столе стояли еще с вечера приготовленные Дуняшей зеркала.
Как бы он ужаснулся, ежели бы семь лет
тому назад, когда он только
приехал из за-границы, кто-нибудь сказал бы ему, что ему ничего не нужно искать и выдумывать, что его колея давно пробита, определена предвечно, и что, как он ни вертись, он будет
тем, чем были все в его положении.
В начале зимы, князь Николай Андреич Болконский с дочерью
приехали в Москву. По своему прошедшему, по своему уму и оригинальности, в особенности по ослаблению на
ту пору восторга к царствованию императора Александра, и по
тому анти-французскому и патриотическому направлению, которое царствовало в
то время в Москве, князь Николай Андреич сделался тотчас же предметом особенной почтительности москвичей и центром московской оппозиции правительству.
Княжна Марья сообщила Пьеру свой план о
том, как она, только что
приедут Ростовы, сблизится с будущею невесткой и постарается приучить к ней старого князя.
Несмотря на
то, что Борис
приехал с намерением говорить о своей любви и потому намеревался быть нежным, он раздражительно начал говорить о женском непостоянстве: о
том, как женщины легко могут переходить от грусти к радости и что у них расположение духа зависит только от
того, кто за ними ухаживает.
Он остановился в середине речи, опустил глаза, чтобы не видать ее неприятно-раздраженного и нерешительного лица и сказал: — Я совсем не с
тем, чтобы ссориться с вами
приехал сюда.
Дом Ростовых в Москве был не топлен; кроме
того они
приехали на короткое время, графини не было с ними, а потому Илья Андреич решился остановиться в Москве у Марьи Дмитриевны Ахросимовой, давно предлагавшей графу свое гостеприимство.
Она еще не ложилась, когда
приехали Ростовы, и в передней завизжала дверь на блоке, пропуская входивших с холода Ростовых и их прислугу. Марья Дмитриевна, с очками, спущенными на нос, закинув назад голову, стояла в дверях залы и с строгим, сердитым видом смотрела на входящих. Можно бы было подумать, что она озлоблена против
приезжих и сейчас выгонит их, ежели бы она не отдавала в это время заботливых приказаний людям о
том, как разместить гостей и их вещи.
Только
приехав домой, Наташа могла ясно обдумать всё
то, что́ с нею было, и вдруг вспомнив князя Андрея, она ужаснулась, и при всех за чаем, за который все сели после театра, громко ахнула и раскрасневшись выбежала из комнаты.
Анатоль, как справедливо говорил про него Шиншин, с
тех пор как
приехал в Москву, сводил с ума всех московских барынь в особенности
тем, что он пренебрегал ими и очевидно предпочитал им цыганок и французских актрис, с главою которых — mademoiselle Georges, как говорили, он был в близких сношениях.
Илья Андреич одобрил это предложение, тотчас поняв всю разумность его. Ежели старик смягчится,
то тем лучше будет
приехать к нему в Москву или Лысые Горы, уже после; если нет,
то венчаться против его воли можно будет только в Отрадном.
Княжна Марья умоляла брата подождать еще день, говорила о
том, что она знает, как будет несчастлив отец, ежели Андрей уедет, не помирившись с ним; но князь Андрей отвечал, что он вероятно, скоро
приедет опять из армии, что непременно напишет отцу и что теперь чем дальше оставаться,
тем больше растравится этот раздор.
Из всех этих партий в
то самое время, как князь Андрей
приехал к армии, собралась еще одна девятая партия, начинавшая поднимать свой голос. Это была партия людей старых, разумных, государственно-опытных и умевших, не разделяя ни одного из противоречащих мнений, отвлеченно посмотреть на всё, чтò делалось при штабе главной квартиры, и обдумать средства к выходу из этой неопределенности, нерешительности, запутанности и слабости.
Ростов перед открытием кампании получил письмо от родителей, в котором, кратко извещая его о болезни Наташи и о разрыве с князем Андреем (разрыв этот объясняли ему отказом Наташи), они опять просили его выйти в отставку и
приехать домой. Николай, получив это письмо, и не попытался проситься в отпуск или отставку, а написал родителям, что очень жалеет о болезни и разрыве Наташи с ее женихом, и что он сделает всё возможное для
того, чтобы исполнить их желание. Соне он писал отдельно.