— Хорошо, — сказал Пьер, глядя на Долохова, который, взяв в руки бутылку рома, подходил к окну, из которого виднелся
свет неба и сливавшихся на нем утренней и вечерней зари.
Неточные совпадения
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее.
Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на
небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На
небе было черно и скучно, на земле было весело.
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном
свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем
свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которою он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полною грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее
небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
Почти в середине этого
неба над Пречистенским бульваром, окруженная, обсыпанная со всех сторон звездами, но отличаясь от всех близостью к земле, белым
светом, и длинным, поднятым кверху хвостом, стояла огромная яркая комета 1812-го года, та самая комета, которая предвещала, как говорили, всякие ужасы и конец
света.
Напротив Пьер радостно, мокрыми от слез глазами, смотрел на эту светлую звезду, которая, как будто, с невыразимою быстротой пролетев неизмеримые пространства по параболической линии, вдруг, как вонзившаяся стрела в землю, влепилась тут в одно избранное ею место, на черном
небе, и остановилась, энергично подняв кверху хвост, светясь и играя своим белым
светом между бесчисленными другими, мерцающими звездами.
Начинало светать,
небо расчистило, только одна туча лежала на востоке. Покинутые костры догорали в слабом
свете утра.
Луна, полная и солидная, как генеральская экономка, плыла по небу и заливала своим хорошим
светом небо, двор с бесконечными постройками, сад, темневший по обе стороны дома.
Неточные совпадения
Полгубернии разодето и весело гуляет под деревьями, и никому не является дикое и грозящее в сем насильственном освещении, когда театрально выскакивает из древесной гущи озаренная поддельным
светом ветвь, лишенная своей яркой зелени, а вверху темнее, и суровее, и в двадцать раз грознее является чрез то ночное
небо и, далеко трепеща листьями в вышине, уходя глубже в непробудный мрак, негодуют суровые вершины дерев на сей мишурный блеск, осветивший снизу их корни.
Остановился пораженный божьим чудом созерцатель: не молния ли это, сброшенная с
неба? что значит это наводящее ужас движение? и что за неведомая сила заключена в сих неведомых
светом конях?
А между тем в существе своем Андрей Иванович был не то доброе, не то дурное существо, а просто — коптитель
неба. Так как уже немало есть на белом
свете людей, коптящих
небо, то почему же и Тентетникову не коптить его? Впрочем, вот в немногих словах весь журнал его дня, и пусть из него судит читатель сам, какой у него был характер.
Негодованье, сожаленье, // Ко благу чистая любовь // И славы сладкое мученье // В нем рано волновали кровь. // Он с лирой странствовал на
свете; // Под
небом Шиллера и Гете // Их поэтическим огнем // Душа воспламенилась в нем; // И муз возвышенных искусства, // Счастливец, он не постыдил: // Он в песнях гордо сохранил // Всегда возвышенные чувства, // Порывы девственной мечты // И прелесть важной простоты.
Был вечер.
Небо меркло. Воды // Струились тихо. Жук жужжал. // Уж расходились хороводы; // Уж за рекой, дымясь, пылал // Огонь рыбачий. В поле чистом, // Луны при
свете серебристом // В свои мечты погружена, // Татьяна долго шла одна. // Шла, шла. И вдруг перед собою // С холма господский видит дом, // Селенье, рощу под холмом // И сад над светлою рекою. // Она глядит — и сердце в ней // Забилось чаще и сильней.