— Нынче обедает у нас Шуберт, полковник Павлоградского гусарского полка. Он
был в отпуску здесь и берет его с собой. Что делать? — сказал граф, пожимая плечами и говоря шуточно о деле, которое, видимо, стоило ему много горя.
Неточные совпадения
— Старайтесь служить хорошо и
быть достойным, — прибавил он, строго обращаясь к Борису. — Я рад… Вы здесь
в отпуску? — продиктовал он своим бесстрастным тоном.
В начале 1806-го года Николай Ростов вернулся
в отпуск. Денисов ехал тоже домой
в Воронеж, и Ростов уговорил его ехать с собой до Москвы и остановиться у них
в доме. На предпоследней станции, встретив товарища, Денисов
выпил с ним три бутылки вина и подъезжая к Москве, несмотря на ухабы дороги, не просыпался, лежа на дне перекладных саней, подле Ростова, который, по мере приближения к Москве, приходил всё более и более
в нетерпение.
Возвратившись
в этот раз из
отпуска, Ростов
в первый раз почувствовал и узнал, до какой степени сильна
была его связь с Денисовым и со всем полком.
Теперь должно
было ехать, если не
в отставку, то
в отпуск.
Почему надо
было ехать, он не знал; но выспавшись после обеда, он велел оседлать серого Марса, давно не езженного и страшно-злого жеребца, и вернувшись на взмыленном жеребце домой, объявил Лаврушке (лакей Денисова остался у Ростова) и пришедшим вечером товарищам, что подает
в отпуск и едет домой.
На днях приехавший
в Москву
в отпуск Борис пожелал
быть представленным князю Николаю Андреевичу и сумел до такой степени снискать его расположение, что князь для него сделал исключение из всех холостых молодых людей, которых он не принимал к себе.
Приехав из
отпуска, радостно встреченный товарищами, Николай
был посылан за ремонтом, и из Малороссии привел отличных лошадей, которые радовали его и заслужили ему похвалы от начальства.
В отсутствие его он
был произведен
в ротмистры, и когда полк
был поставлен на военное положение с увеличенным комплектом, он опять получил свой прежний эскадрон.
Николай
был с русскими войсками
в Париже, когда к нему пришло известие о смерти отца. Он тотчас же подал
в отставку, и не дожидаясь ее, взял
отпуск и приехал
в Москву. Положение денежных дел через месяц после смерти графа совершенно обозначилось, удивив всех громадностию суммы разных мелких долгов, существования которых никто и не подозревал. Долгов
было вдвое больше, чем имения.
Прочтя это письмо, как она читала все письма мужа, Наташа, несмотря на всю тяжесть для нее отсутствия мужа, сама предложила ему ехать
в Петербург. Всему, чтò
было умственным, отвлеченным делом мужа, она приписывала, не понимая его, огромную важность и постоянно находилась
в страхе
быть помехой
в этой деятельности мужа. На робкий вопросительный взгляд Пьера после прочтения письма, она отвечала просьбой, чтоб он ехал, но только определил бы ей верно время возвращения. И
отпуск был дан на четыре недели.
Неточные совпадения
— А! Мы знакомы, кажется, — равнодушно сказал Алексей Александрович, подавая руку. — Туда ехала с матерью, а назад с сыном, — сказал он, отчетливо выговаривая, как рублем даря каждым словом. — Вы, верно, из
отпуска? — сказал он и, не дожидаясь ответа, обратился к жене своим шуточным тоном: — что ж, много слез
было пролито
в Москве при разлуке?
Ужаснее же этих трех обстоятельств
было четвертое, которое заключалось
в том, что должник старушки добыл себе заграничный
отпуск и не позже как завтра уезжает с роскошною дамою своего сердца за границу — где наверно пробудет год или два, а может
быть и совсем не вернется, «потому что она очень богатая».
— Уж хороши здесь молодые люди! Вон у Бочкова три сына: всё собирают мужчин к себе по вечерам, таких же, как сами,
пьют да
в карты играют. А наутро глаза у всех красные. У Чеченина сын приехал
в отпуск и с самого начала объявил, что ему надо приданое во сто тысяч, а сам хуже Мотьки: маленький, кривоногий и все курит! Нет, нет… Вот Николай Андреич — хорошенький, веселый и добрый, да…
Марья Гавриловна
была воспитана на французских романах и следственно
была влюблена. Предмет, избранный ею,
был бедный армейский прапорщик, находившийся
в отпуску в своей деревне. Само по себе разумеется, что молодой человек пылал равною страстию и что родители его любезной, заметя их взаимную склонность, запретили дочери о нем и думать, а его принимали хуже, нежели отставного заседателя.
А какие там типы
были! Я знал одного из них. Он брал у хозяина
отпуск и уходил на Масленицу и Пасху
в балаганы на Девичьем поле
в деды-зазывалы. Ему
было под сорок, жил он с мальчиков у одного хозяина. Звали его Ефим Макариевич. Не Макарыч, а из почтения — Макариевич.