Чистое дело марш! — закричал в это время еще
новый голос, и Ругай, красный, горбатый кобель дядюшки, вытягиваясь и выгибая спину, сравнялся с первыми двумя собаками, выдвинулся из-за них, наддал со страшным самоотвержением уже над самым зайцем, сбил его с рубежа на зеленя́, еще злей наддал другой раз по грязным зеленям, утопая по колена, и только видно было, как он кубарем, пачкая спину в грязь, покатился с зайцем.
Неточные совпадения
«Сени
новые мои…», подхватили двадцать
голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому-то ложками.
Налево, недалеко от крайнего орудия, был
новый плетеный шалашик, из которого слышались оживленные офицерские
голоса.
— Ах вы, полотеры проклятые! Чистенькие, свеженькие, точно с гулянья, не то, что̀ мы грешные, армейщина, — говорил Ростов с
новыми для Бориса баритонными звуками в
голосе и армейскими ухватками, указывая на свои забрызганные грязью рейтузы.
Скоро после этого в темную храмину пришел за Пьером уже не прежний ритор, а поручитель Вилларский, которого он узнал по
голосу. На
новые вопросы о твердости его намерения, Пьер отвечал...
— А, Ростов? Здорово, здорово! — закричал он всё тем же
голосом, как бывало и в полку; но Ростов с грустью заметил, как с этою привычною развязностью и оживленностью какое-то
новое дурное, затаенное чувство проглядывало в выражении лица, в интонациях и словах Денисова.
«Что об этом думать много и так хорошо», сказала она себе и стала взад и вперед ходить по зале, ступая не простыми шагами по звонкому паркету, но на всяком шагу переступая с каблучка (на ней были
новые, любимые башмаки) на носок, и так же радостно, как и к звукам своего
голоса прислушиваясь к этому мерному топоту каблучка и поскрипыванию носка.
— Как видно, Nicolas! — сказал
голос Сони. — Николай оглянулся на Соню и пригнулся, чтобы ближе рассмотреть ее лицо. Какое-то совсем
новое, милое, лицо, с черными бровями и усами, в лунном свете, близко и далеко, выглядывало из соболей.
Какой бы ни поднимался вопрос, а уж рой трутней этих, не оттрубив еще над прежнею темой, перелетал на
новую и своим жужжанием заглушал и затемнял искренние, спорящие
голоса.
— Всё хлопочут, — с почтительно-насмешливою улыбкой, которая заставила побледнеть княжну Марью, сказал Михаил Иваныч. — Очень беспокоятся насчет
нового корпуса. Читали немножко, а теперь — понизив
голос, сказал Михаил Иваныч — у бюра, должно, завещанием занялись. (В последнее время одно из любимых занятий князя было занятие над бумагами, которые должны были остаться после его смерти, и которые он называл завещанием.)
На поле за деревней слышны были то звуки полковой музыки, то рев огромного количества
голосов кричавших: «ура!»
новому главнокомандующему.
Все ждали Бенигсена, который доканчивал свой вкусный обед под предлогом
нового осмотра позиции. Его ждали от четырех до шести часов, и во всё это время не приступали к совещанию и тихими
голосами вели посторонние разговоры.
— «Первопрестольный град Москва,
Новый Иерусалим, приемлет Христа своего», — вдруг ударил он на слове своего, — «яко мать во объятия усердных сынов своих, и сквозь возникающую мглу, провидя блистательную славу твоея державы, поет в восторге: Осанна, благословен грядый!» — Князь Василий плачущим
голосом произнес эти последние слова.
Полным достоинства и грации движением она с радостною улыбкой приподнялась, протянула ему свою тонкую, нежную руку и заговорила
голосом, в котором в первый раз звучали
новые, женские, грудные звуки.
Она видела его лицо, слышала его
голос и повторяла его слова и свои слова, сказанные ему, и иногда придумывала за себя и за него
новые слова, которые тогда могли быть сказаны.
Графиня Марья побледнела от испуга и стала делать знаки сыну. Он замолк, и с минуту продолжалось страшное для графини Марьи молчание. Она знала, как не любил Николай, чтоб его будили. Вдруг за дверью послышалось
новое кряхтение, движение, и недовольный
голос Николая сказал...
Князь проговорил свои несколько фраз голосом неспокойным, прерываясь и часто переводя дух. Всё выражало в нем чрезвычайное волнение. Настасья Филипповна смотрела на него с любопытством, но уже не смеялась. В эту самую минуту вдруг громкий,
новый голос, послышавшийся из-за толпы, плотно обступившей князя и Настасью Филипповну, так сказать, раздвинул толпу и разделил ее надвое. Перед Настасьей Филипповной стоял сам отец семейства, генерал Иволгин. Он был во фраке и в чистой манишке; усы его были нафабрены…
Неточные совпадения
— Ну что за охота спать! — сказал Степан Аркадьич, после выпитых за ужином нескольких стаканов вина пришедший в свое самое милое и поэтическое настроение. — Смотри, Кити, — говорил он, указывая на поднимавшуюся из-за лип луну, — что за прелесть! Весловский, вот когда серенаду. Ты знаешь, у него славный
голос, мы с ним спелись дорогой. Он привез с собою прекрасные романсы,
новые два. С Варварой Андреевной бы спеть.
И среди молчания, как несомненный ответ на вопрос матери, послышался
голос совсем другой, чем все сдержанно говорившие
голоса в комнате. Это был смелый, дерзкий, ничего не хотевший соображать крик непонятно откуда явившегося
нового человеческого существа.
Когда все разошлись, Степан Аркадьич еще долго ходил с Весловским по аллее, и слышались их спевавшиеся на
новом романсе
голоса.
Сейчас же, еще за ухой, Гагину подали шампанского, и он велел наливать в четыре стакана. Левин не отказался от предлагаемого вина и спросил другую бутылку. Он проголодался и ел и пил с большим удовольствием и еще с большим удовольствием принимал участие в веселых и простых разговорах собеседников. Гагин, понизив
голос, рассказывал
новый петербургский анекдот, и анекдот, хотя неприличный и глупый, был так смешон, что Левин расхохотался так громко, что на него оглянулись соседи.
— Сто двадцать шесть избирательных! Девяносто восемь неизбирательных! — прозвучал невыговаривающий букву р
голос секретаря. Потом послышался смех: пуговица и два ореха нашлись в ящике. Дворянин был допущен, и
новая партия победила.