Неточные совпадения
Она подала ему руку, и они пошли
рядом, прибавляя хода, и, чем быстрее,
тем крепче она сжимала его руку.
Вронский, стоя
рядом с Облонским, оглядывал вагоны и выходивших и совершенно забыл о матери.
То, что он сейчас узнал про Кити, возбуждало и радовало его. Грудь его невольно выпрямлялась, и глаза блестели. Он чувствовал себя победителем.
Когда Алексей Александрович появился на скачках, Анна уже сидела в беседке
рядом с Бетси, в
той беседке, где собиралось всё высшее общество.
Жизнь эта открывалась религией, но религией, не имеющею ничего общего с
тою, которую с детства знала Кити и которая выражалась в обедне и всенощной во Вдовьем Доме, где можно было встретить знакомых, и в изучении с батюшкой наизусть славянских текстов; это была религия возвышенная, таинственная, связанная с
рядом прекрасных мыслей и чувств, в которую не только можно было верить, потому что так велено, но которую можно было любить.
Еще с горы открылась ему под горою тенистая, уже скошенная часть луга, с сереющими
рядами и черными кучками кафтанов, снятых косцами на
том месте, откуда они зашли первый
ряд.
Левин Взял косу и стал примериваться. Кончившие свои
ряды, потные и веселые косцы выходили один зa другим на дорогу и, посмеиваясь, здоровались с барином. Они все глядели на него, но никто ничего не говорил до
тех пор, пока вышедший на дорогу высокий старик со сморщенным и безбородым лицом, в овчинной куртке, не обратился к нему.
Так они прошли первый
ряд. И длинный
ряд этот показался особенно труден Левину; но зато, когда
ряд был дойден, и Тит, вскинув на плечо косу, медленными шагами пошел заходить по следам, оставленным его каблуками по прокосу, и Левин точно так же пошел по своему прокосу. Несмотря на
то, что пот катил градом по его лицу и капал с носа и вся спина его была мокра, как вымоченная в воде, — ему было очень хорошо. В особенности радовало его
то, что он знал теперь, что выдержит.
Его удовольствие отравилось только
тем, что
ряд его был нехорош. «Буду меньше махать рукой, больше всем туловищем», думал он, сравнивая как по нитке обрезанный
ряд Тита со своим раскиданным и неровно лежащим
рядом.
Он ничего не думал, ничего не желал, кроме
того, чтобы не отстать от мужиков и как можно лучше сработать. Он слышал только лязг кос и видел пред собой удалявшуюся прямую фигуру Тита, выгнутый полукруг прокоса, медленно и волнисто склоняющиеся травы и головки цветов около лезвия своей косы и впереди себя конец
ряда, у которого наступит отдых.
В середине его работы на него находили минуты, во время которых он забывал
то, что делал, ему становилось легко, и в эти же самые минуты
ряд его выходил почти так же ровен и хорош, как и у Тита.
Но только что он вспоминал о
том, что он делает, и начинал стараться сделать лучше, тотчас же он испытывал всю тяжесть труда, и
ряд выходил дурен.
После короткого совещания — вдоль ли, поперек ли ходить — Прохор Ермилин, тоже известный косец, огромный, черноватый мужик, пошел передом. Он прошел
ряд вперед, повернулся назад и отвалил, и все стали выравниваться за ним, ходя под гору по лощине и на гору под самую опушку леса. Солнце зашло за лес. Роса уже пала, и косцы только на горке были на солнце, а в низу, по которому поднимался пар, и на
той стороне шли в свежей, росистой тени. Работа кипела.
Подрезаемая с сочным звуком и пряно пахнущая трава ложилась высокими
рядами. Теснившиеся по коротким
рядам косцы со всех сторон, побрякивая брусницами и звуча
то столкнувшимися косами,
то свистом бруска по оттачиваемой косе,
то веселыми криками, подгоняли друг друга.
Но третий
ряд мыслей вертелся на вопросе о
том, как сделать этот переход от старой жизни к новой.
Он посылал скосить клевер на сено, выбрав плохие десятины, проросшие травой и полынью, негодные на семена, — ему скашивали под
ряд лучшие семенные десятины, оправдываясь
тем, что так приказал приказчик, и утешали его
тем, что сено будет отличное; но он знал, что это происходило оттого, что эти десятины было косить легче.
Когда княгиня вошла к ним, они
рядом сидели на сундуке, разбирали платья и спорили о
том, что Кити хотела отдать Дуняше
то коричневое платье, в котором она была, когда Левин ей сделал предложение, а он настаивал, чтоб это платье никому не отдавать, а дать Дуняше голубое.
Из благословенья образом ничего не вышло. Степан Аркадьич стал в комически-торжественную позу
рядом с женою; взял образ и, велев Левину кланяться в землю, благословил его с доброю и насмешливою улыбкой и поцеловал его троекратно;
то же сделала и Дарья Александровна и тотчас же заспешила ехать и опять запуталась в предначертаниях движения экипажей.
Отвечая на вопросы о
том, как распорядиться с вещами и комнатами Анны Аркадьевны, он делал величайшие усилия над собой, чтоб иметь вид человека, для которого случившееся событие не было непредвиденным и не имеет в себе ничего, выходящего из
ряда обыкновенных событий, и он достигал своей цели: никто не мог заметить в нем признаков отчаяния.
Но Алексей Александрович не чувствовал этого и, напротив
того, будучи устранен от прямого участия в правительственной деятельности, яснее чем прежде видел теперь недостатки и ошибки в деятельности других и считал своим долгом указывать на средства к исправлению их. Вскоре после своей разлуки с женой он начал писать свою первую записку о новом суде из бесчисленного
ряда никому ненужных записок по всем отраслям управления, которые было суждено написать ему.
Те же, как всегда, были по ложам какие-то дамы с какими-то офицерами в задах лож;
те же, Бог знает кто, разноцветные женщины, и мундиры, и сюртуки;
та же грязная толпа в райке, и во всей этой толпе, в ложах и в первых
рядах, были человек сорок настоящих мужчин и женщин. И на эти оазисы Вронский тотчас обратил внимание и с ними тотчас же вошел в сношение.
Но Левин ошибся, приняв
того, кто сидел в коляске, за старого князя. Когда он приблизился к коляске, он увидал
рядом со Степаном Аркадьичем не князя, а красивого полного молодого человека в шотландском колпачке, с длинными концами лент назади. Это был Васенька Весловский, троюродный брат Щербацких — петербургско-московский блестящий молодой человек, «отличнейший малый и страстный охотник», как его представил Степан Аркадьич.