Неточные совпадения
— Так и
есть! Левин, наконец! — проговорил он с дружескою, насмешливою улыбкой, оглядывая подходившего к нему Левина. — Как это ты не побрезгал найти меня в этом вертепе? — сказал Степан Аркадьич, не довольствуясь пожатием руки и
целуя своего приятеля. — Давно ли?
Были тут и мастера кататься, щеголявшие искусством, и учившиеся за креслами, с робкими неловкими движениями, и мальчики, и старые люди, катавшиеся для гигиенических
целей; все казались Левину избранными счастливцами, потому что они
были тут, вблизи от нее.
— Ну, если это
цель, то я желал бы
быть диким.
Ты хочешь тоже, чтобы деятельность одного человека всегда имела
цель, чтобы любовь и семейная жизнь всегда
были одно.
«Полное, полное примиренье, полное, — подумала Анна, — слава Богу!» — и, радуясь тому, что она
была причиной этого, она подошла к Долли и
поцеловала ее.
Дом
был большой, старинный, и Левин, хотя жил один, но топил и занимал весь дом. Он знал, что это
было глупо, знал, что это даже нехорошо и противно его теперешним новым планам, но дом этот
был целый мир для Левина. Это
был мир, в котором жили и умерли его отец и мать. Они жили тою жизнью, которая для Левина казалась идеалом всякого совершенства и которую он мечтал возобновить с своею женой, с своею семьей.
Он чувствовал, что все его доселе распущенные, разбросанные силы
были собраны в одно и с страшною энергией
были направлены к одной блаженной
цели.
«Ведь всё это
было и прежде; но отчего я не замечала этого прежде?» — сказала себе Анна. — Или она очень раздражена нынче? А в самом деле, смешно: ее
цель добродетель, она христианка, а она всё сердится, и всё у нее враги и всё враги по христианству и добродетели».
— Непременно, и так, чтобы ваша ручка
была поближе от его губ. Он
поцелует вашу ручку, и всё кончится благополучно, — отвечал Вронский.
— Ну,
будет,
будет! И тебе тяжело, я знаю. Что делать? Беды большой нет. Бог милостив… благодарствуй… — говорил он, уже сам не зная, что говорит, и отвечая на мокрый
поцелуй княгини, который он почувствовал на своей руке, и вышел из комнаты.
То, что почти
целый год для Вронского составляло исключительно одно желанье его жизни, заменившее ему все прежние желания; то, что для Анны
было невозможною, ужасною и тем более обворожительною мечтою счастия, — это желание
было удовлетворено. Бледный, с дрожащею нижнею челюстью, он стоял над нею и умолял успокоиться, сам не зная, в чем и чем.
— Как вы хороши, как вы хороши! — вскрикнула Кити и, остановив ее,
поцеловала. — Если б я хоть немножко могла
быть похожа на вас!
— Нет, я всегда хожу одна, и никогда со мной ничего не бывает, — сказала она, взяв шляпу. И,
поцеловав ещё раз Кити и так и не сказав, что
было важно, бодрым шагом, с нотами под мышкой, скрылась в полутьме летней ночи, унося с собой свою тайну о том, что важно и что даёт ей это завидное спокойствие и достоинство.
Ему совестно
было оставлять брата одного по
целым дням, и он боялся, чтобы брат не посмеялся над ним за это.
— То
есть как? Наравне с мужиками,
целый день?
Не так хороша, как она бывало хотела
быть хороша на бале, но хороша для той
цели, которую она теперь имела в виду.
Грибов набрали
целую корзинку, даже Лили нашла березовый гриб. Прежде бывало так, что мисс Гуль найдет и покажет ей: но теперь она сама нашла большой березовый шлюпик, и
был общий восторженный крик: «Лили нашла шлюпик!»
Он взглянул на небо, надеясь найти там ту раковину, которою он любовался и которая олицетворяла для него весь ход мыслей и чувств нынешней ночи. На небе не
было более ничего похожего на раковину. Там, в недосягаемой вышине, совершилась уже таинственная перемена. Не
было и следа раковины, и
был ровный, расстилавшийся по
целой половине неба ковер всё умельчающихся и умельчающихся барашков. Небо поголубело и просияло и с тою же нежностью, но и с тою же недосягаемостью отвечало на его вопрошающий взгляд.
Перебирая в воспоминании все известные случаи разводов (их
было очень много в самом высшем, ему хорошо известном обществе), Алексей Александрович не нашел ни одного, где бы
цель развода
была та, которую он имел в виду.
Главное же — не только совершенно даром пропадала направленная на это дело энергия, но он не мог не чувствовать теперь, когда смысл его хозяйства обнажился для него, что
цель его энергии
была самая недостойная.
Они
были твердо уверены, что настоящая
цель его (что бы он ни сказал им)
будет всегда в том, чего он не скажет им.
«Надо только упорно итти к своей
цели, и я добьюсь своего», — думал Левин, — а работать и трудиться
есть из-за чего.
Это
были единственные слова, которые
были сказаны искренно. Левин понял, что под этими словами подразумевалось: «ты видишь и знаешь, что я плох, и, может
быть, мы больше не увидимся». Левин понял это, и слезы брызнули у него из глаз. Он еще раз
поцеловал брата, но ничего не мог и не умел сказать ему.
— Нельзя согласиться даже с тем, — сказал он, — чтобы правительство имело эту
цель. Правительство, очевидно, руководствуется общими соображениями, оставаясь индифферентным к влияниям, которые могут иметь принимаемые меры. Например, вопрос женского образования должен бы
был считаться зловредным, но правительство открывает женские курсы и университеты.
Он не
ел целый день, не спал две ночи, провел несколько часов раздетый на морозе и чувствовал себя не только свежим и здоровым как никогда, но он чувствовал себя совершенно независимым от тела: он двигался без усилия мышц и чувствовал, что всё может сделать.
Княгиня подошла к мужу,
поцеловала его и хотела итти; но он удержал ее, обнял и нежно, как молодой влюбленный, несколько раз, улыбаясь,
поцеловал ее. Старики, очевидно, спутались на минутку и не знали хорошенько, они ли опять влюблены или только дочь их. Когда князь с княгиней вышли, Левин подошел к своей невесте и взял ее за руку. Он теперь овладел собой и мог говорить, и ему многое нужно
было сказать ей. Но он сказал совсем не то, что нужно
было.
Не позаботясь даже о том, чтобы проводить от себя Бетси, забыв все свои решения, не спрашивая, когда можно, где муж, Вронский тотчас же поехал к Карениным. Он вбежал на лестницу, никого и ничего не видя, и быстрым шагом, едва удерживаясь от бега, вошел в ее комнату. И не думая и не замечая того,
есть кто в комнате или нет, он обнял ее и стал покрывать
поцелуями ее лицо, руки и шею.
Он даже не имел никаких планов и
целей для будущей жизни; он предоставлял решение этого другим, зная, что всё
будет прекрасно.
Сняв венцы с голов их, священник прочел последнюю молитву и поздравил молодых. Левин взглянул на Кити, и никогда он не видал ее до сих пор такою. Она
была прелестна тем новым сиянием счастия, которое
было на ее лице. Левину хотелось сказать ей что-нибудь, но он не знал, кончилось ли. Священник вывел его из затруднения. Он улыбнулся своим добрым ртом и тихо сказал: «
поцелуйте жену, и вы
поцелуйте мужа» и взял у них из рук свечи.
Левин
поцеловал с осторожностью ее улыбавшиеся губы, подал ей руку и, ощущая новую странную близость, пошел из церкви. Он не верил, не мог верить, что это
была правда. Только когда встречались их удивленные и робкие взгляды, он верил этому, потому что чувствовал, что они уже
были одно.
Он знал очень хорошо манеру дилетантов (чем умнее они
были, тем хуже) осматривать студии современных художников только с той
целью, чтоб иметь право сказать, что искусство пало и что чем больше смотришь на новых, тем более видишь, как неподражаемы остались великие древние мастера.
После помазания больному стало вдруг гораздо лучше. Он не кашлял ни разу в продолжение часа, улыбался,
целовал руку Кити, со слезами благодаря ее, и говорил, что ему хорошо, нигде не больно и что он чувствует аппетит и силу. Он даже сам поднялся, когда ему принесли суп, и попросил еще котлету. Как ни безнадежен он
был, как ни очевидно
было при взгляде на него, что он не может выздороветь, Левин и Кити находились этот час в одном и том же счастливом и робком, как бы не ошибиться, возбуждении.
Отвечая на вопросы о том, как распорядиться с вещами и комнатами Анны Аркадьевны, он делал величайшие усилия над собой, чтоб иметь вид человека, для которого случившееся событие не
было непредвиденным и не имеет в себе ничего, выходящего из ряда обыкновенных событий, и он достигал своей
цели: никто не мог заметить в нем признаков отчаяния.
Целый день нынче я должен
был делать распоряжения, распоряжения по дому, вытекавшие (он налег на слово вытекавшие) из моего нового, одинокого положения.
Цель ее туалета
была теперь совсем обратная той, которую она преследовала тридцать лет тому назад.
Прежде он помнил имена, но теперь забыл совсем, в особенности потому, что Енох
был любимое его лицо изо всего Ветхого Завета, и ко взятию Еноха живым на небо в голове его привязывался
целый длинный ход мысли, которому он и предался теперь, остановившимися глазами глядя на цепочку часов отца и до половины застегнутую пуговицу жилета.
Одна из
целей поездки в Россию для Анны
было свидание с сыном.
Увидать сына на гулянье, узнав, куда и когда он выходит, ей
было мало: она так готовилась к этому свиданию, ей столько нужно
было сказать ему, ей так хотелось обнимать,
целовать его.
Нельзя
было не улыбнуться, не
поцеловать девочку, нельзя
было не подставить ей палец, за который она ухватилась, взвизгивая и подпрыгивая всем телом; нельзя
было не подставить ей губу, которую она, в виде
поцелуя, забрала в ротик.
И всё это сделала Анна, и взяла ее на руки, и заставила ее попрыгать, и
поцеловала ее свежую щечку и оголенные локотки; но при виде этого ребенка ей еще яснее
было, что то чувство, которое она испытывала к нему,
было даже не любовь в сравнении с тем, что она чувствовала к Сереже.
— Варенька, я очень счастлива
буду, если случится одна вещь, — шопотом сказала она,
целуя ее.
Левин не сел в коляску, а пошел сзади. Ему
было немного досадно на то, что не приехал старый князь, которого он чем больше знал, тем больше любил, и на то, что явился этот Васенька Весловский, человек совершенно чужой и лишний. Он показался ему еще тем более чуждым и лишним, что, когда Левин подошел к крыльцу, у которого собралась вся оживленная толпа больших и детей, он увидал, что Васенька Весловский с особенно ласковым и галантным видом
целует руку Кити.
— Ну, что, дичь
есть? — обратился к Левину Степан Аркадьич, едва поспевавший каждому сказать приветствие. — Мы вот с ним имеем самые жестокие намерения. — Как же, maman, они с тех пор не
были в Москве. — Ну, Таня, вот тебе! — Достань, пожалуйста, в коляске сзади, — на все стороны говорил он. — Как ты посвежела, Долленька, — говорил он жене, еще раз
целуя ее руку, удерживая ее в своей и по трепливая сверху другою.
— Нет, так я, напротив, оставлю его нарочно у нас всё лето и
буду рассыпаться с ним в любезностях, — говорил Левин,
целуя ее руки. — Вот увидишь. Завтра… Да, правда, завтра мы едем.
С Левиным всегда бывало так, что, когда первые выстрелы
были неудачны, он горячился, досадовал и стрелял
целый день дурно.
Он хотел
быть спокойным, но
было то же. Палец его прижимал гашетку прежде, чем он брал на
цель птицу. Всё шло хуже и хуже.
— Разве я не вижу, как ты себя поставил с женою? Я слышал, как у вас вопрос первой важности — поедешь ли ты или нет на два дня на охоту. Всё это хорошо как идиллия, но на
целую жизнь этого не хватит. Мужчина должен
быть независим, у него
есть свои мужские интересы. Мужчина должен
быть мужествен, — сказал Облонский, отворяя ворота.
В сентябре Левин переехал в Москву для родов Кити. Он уже жил без дела
целый месяц в Москве, когда Сергей Иванович, имевший именье в Кашинской губернии и принимавший большое участие в вопросе предстоящих выборов, собрался ехать на выборы. Он звал с собою и брата, у которого
был шар по Селезневскому уезду. Кроме этого, у Левина
было в Кашине крайне нужное для сестры его, жившей за границей, дело по опеке и по получению денег выкупа.
Самолюбие его
было польщено тем, что такой ученый человек так охотно, с таким вниманием и доверием к знанию предмета Левиным, иногда одним намеком указывая на
целую сторону дела, высказывал ему свои мысли.