Неточные совпадения
Все эти дни Долли
была одна
с детьми. Говорить о своем
горе она не хотела, а
с этим
горем на душе говорить о постороннем она не могла. Она знала, что, так или иначе, она Анне выскажет всё, и то ее радовала мысль о том, как она выскажет, то злила необходимость говорить о своем унижении
с ней, его сестрой, и слышать от нее готовые фразы увещания и утешения.
Долли,
с своей стороны, поняла всё, что она хотела знать; она убедилась, что догадки ее
были верны, что
горе, неизлечимое
горе Кити состояло именно в том, что Левин делал предложение и что она отказала ему, а Вронский обманул ее, и что она готова
была любить Левина и ненавидеть Вронского.
Еще в первое время по возвращении из Москвы, когда Левин каждый раз вздрагивал и краснел, вспоминая позор отказа, он говорил себе: «так же краснел и вздрагивал я, считая всё погибшим, когда получил единицу за физику и остался на втором курсе; так же считал себя погибшим после того, как испортил порученное мне дело сестры. И что ж? — теперь, когда прошли года, я вспоминаю и удивляюсь, как это могло огорчать меня. То же
будет и
с этим
горем. Пройдет время, и я
буду к этому равнодушен».
Машкин Верх скосили, доделали последние ряды, надели кафтаны и весело пошли к дому. Левин сел на лошадь и,
с сожалением простившись
с мужиками, поехал домой.
С горы он оглянулся; их не видно
было в поднимавшемся из низу тумане;
были слышны только веселые грубые голоса, хохот и звук сталкивающихся кос.
— Я понимаю, я очень понимаю это, — сказала Долли и опустила голову. Она помолчала, думая о себе, о своем семейном
горе, и вдруг энергическим жестом подняла голову и умоляющим жестом сложила руки. — Но постойте! Вы христианин. Подумайте о ней! Что
с ней
будет, если вы бросите ее?
И он, отвернувшись от шурина, так чтобы тот не мог видеть его, сел на стул у окна. Ему
было горько, ему
было стыдно; но вместе
с этим
горем и стыдом он испытывал радость и умиление пред высотой своего смирения.
Красавица-кормилица,
с которой Вронский писал голову для своей картины,
была единственное тайное
горе в жизни Анны.
— Вот, ты всегда приписываешь мне дурные, подлые мысли, — заговорила она со слезами оскорбления и гнева. — Я ничего, ни слабости, ничего… Я чувствую, что мой долг
быть с мужем, когда он в
горе, но ты хочешь нарочно сделать мне больно, нарочно хочешь не понимать…
Был один университетский товарищ,
с которым он сблизился после и
с которым он мог бы поговорить о личном
горе; но товарищ этот
был попечителем в дальнем учебном округе.
Было еще совершенно светло на дворе, но в маленькой гостиной графини Лидии Ивановны
с опущенными шторами уже
горели лампы.
Ровно трои сутки молодой столоначальник
пил с горя в трактире с приятелем своим, писцом казначейства Звездкиным, который был при нем чем-то вроде наперсника: поверенный во всех его сердечных тайнах, он обыкновенно курил на его счет табак и жуировал в трактирах, когда у Медиокритского случались деньги.
— Как что! — отвечал запорожец. — Да знаешь ли, что она теперь недели две ни спать, ни есть не
будет с горя; а сверх того, первый проезжий, с которого она попросит рубль за горшок молока, непременно ее поколотит… Ну, вот посмотри: не правду ли я говорю?
— И ведь «коемуждо воздастся по делом его» — это верно! Примерно, отец мой… Надо прямо говорить — мучитель человеческий! Но явилась Фёкла Тимофеевна и — хоп его под свою пяту! Теперь ему так живётся — ой-ой-ой! Даже
выпивать с горя начал… А давно ли обвенчались? И каждого человека за его… нехорошие поступки какая-нибудь Фёкла Тимофеевна впереди ждёт…
Я
пил с горя лафит и херес стаканами. С непривычки быстро хмелел, а с хмелем росла и досада. Мне вдруг захотелось оскорбить их всех самым дерзким образом и потом уж уйти. Улучить минуту и показать себя — пусть же скажут: хоть и смешон, да умен… и… и… одним словом, черт с ними!
Выпьем, добрая подружка // Бедной юности моей, //
Выпьем с горя; где же кружка? // Сердцу будет веселей. // Спой мне песню, как синица // Тихо за морем жила; // Спой мне песню, как девица // За водой поутру шла.
Неточные совпадения
У батюшки, у матушки //
С Филиппом побывала я, // За дело принялась. // Три года, так считаю я, // Неделя за неделею, // Одним порядком шли, // Что год, то дети: некогда // Ни думать, ни печалиться, // Дай Бог
с работой справиться // Да лоб перекрестить. //
Поешь — когда останется // От старших да от деточек, // Уснешь — когда больна… // А на четвертый новое // Подкралось
горе лютое — // К кому оно привяжется, // До смерти не избыть!
Как велено, так сделано: // Ходила
с гневом на сердце, // А лишнего не молвила // Словечка никому. // Зимой пришел Филиппушка, // Привез платочек шелковый // Да прокатил на саночках // В Екатеринин день, // И
горя словно не
было! // Запела, как певала я // В родительском дому. // Мы
были однолеточки, // Не трогай нас — нам весело, // Всегда у нас лады. // То правда, что и мужа-то // Такого, как Филиппушка, // Со свечкой поискать…
Кутейкин. Житье твое, Еремеевна, яко тьма кромешная. Пойдем-ка за трапезу, да
с горя выпей сперва чарку…
— Трусы! — процедил сквозь зубы Бородавкин, но явно сказать это затруднился и вынужден
был отступить от
горы с уроном.
В ту же ночь в бригадировом доме случился пожар, который, к счастию, успели потушить в самом начале.
Сгорел только архив, в котором временно откармливалась к праздникам свинья. Натурально, возникло подозрение в поджоге, и пало оно не на кого другого, а на Митьку. Узнали, что Митька
напоил на съезжей сторожей и ночью отлучился неведомо куда. Преступника изловили и стали допрашивать
с пристрастием, но он, как отъявленный вор и злодей, от всего отпирался.