Неточные совпадения
— Да, это очень дурно, — сказала Анна и, взяв сына за плечо не строгим, а робким взглядом, смутившим и обрадовавшим мальчика, посмотрела на него и поцеловала. —
Оставьте его со мной, — сказала она удивленной гувернантке и, не выпуская руки сына, села за приготовленный с кофеем
стол.
— Однако надо написать Алексею, — и Бетси села за
стол, написала несколько строк, вложила в конверт. — Я пишу, чтоб он приехал обедать. У меня одна дама к обеду остается без мужчины. Посмотрите, убедительно ли? Виновата, я на минутку вас
оставлю. Вы, пожалуйста, запечатайте и отошлите, — сказала она от двери, — а мне надо сделать распоряжения.
—
Оставь меня в покое, ради Бога! — воскликнул со слезами в голосе Михайлов и, заткнув уши, ушел в свою рабочую комнату за перегородкой и запер за собою дверь. «Бестолковая!» сказал он себе, сел за
стол и, раскрыв папку, тотчас о особенным жаром принялся за начатый рисунок.
Отъехав три версты, Весловский вдруг хватился сигар и бумажника и не знал, потерял ли их или
оставил на
столе. В бумажнике было триста семьдесят рублей, и потому нельзя было так
оставить этого.
Он прошел вдоль почти занятых уже
столов, оглядывая гостей. То там, то сям попадались ему самые разнообразные, и старые и молодые, и едва знакомые и близкие люди. Ни одного не было сердитого и озабоченного лица. Все, казалось,
оставили в швейцарской с шапками свои тревоги и заботы и собирались неторопливо пользоваться материальными благами жизни. Тут был и Свияжский, и Щербацкий, и Неведовский, и старый князь, и Вронский, и Сергей Иваныч.
После партии Вронский и Левин подсели к
столу Гагина, и Левин стал по предложению Степана Аркадьича держать на тузы. Вронский то сидел у
стола, окруженный беспрестанно подходившими к нему знакомыми, то ходил в инфернальную проведывать Яшвина. Левин испытывал приятный отдых от умственной усталости утра. Его радовало прекращение враждебности с Вронским, и впечатление спокойствия, приличия и удовольствия не
оставляло его.
Неточные совпадения
Я лег на диван, завернувшись в шинель и
оставив свечу на лежанке, скоро задремал и проспал бы спокойно, если б, уж очень поздно, Максим Максимыч, взойдя в комнату, не разбудил меня. Он бросил трубку на
стол, стал ходить по комнате, шевырять в печи, наконец лег, но долго кашлял, плевал, ворочался…
И сердцем далеко носилась // Татьяна, смотря на луну… // Вдруг мысль в уме ее родилась… // «Поди,
оставь меня одну. // Дай, няня, мне перо, бумагу // Да
стол подвинь; я скоро лягу; // Прости». И вот она одна. // Всё тихо. Светит ей луна. // Облокотясь, Татьяна пишет. // И всё Евгений на уме, // И в необдуманном письме // Любовь невинной девы дышит. // Письмо готово, сложено… // Татьяна! для кого ж оно?
Но Лужин уже выходил сам, не докончив речи, пролезая снова между
столом и стулом; Разумихин на этот раз встал, чтобы пропустить его. Не глядя ни на кого и даже не кивнув головой Зосимову, который давно уже кивал ему, чтоб он
оставил в покое больного, Лужин вышел, приподняв из осторожности рядом с плечом свою шляпу, когда, принагнувшись, проходил в дверь. И даже в изгибе спины его как бы выражалось при этом случае, что он уносит с собой ужасное оскорбление.
Он вдрогнул: «Фу черт, да это чуть ли не мышь! — подумал он, — это я телятину
оставил на
столе…» Ему ужасно не хотелось раскрываться, вставать, мерзнуть, но вдруг опять что-то неприятное шоркнуло ему по ноге; он сорвал с себя одеяло и зажег свечу.
Климу хотелось уйти, но он находил, что было бы неловко
оставить дядю. Он сидел в углу у печки, наблюдая, как жена писателя ходит вокруг
стола, расставляя бесшумно чайную посуду и посматривая на гостя испуганными глазами. Она даже вздрогнула, когда дядя Яков сказал: