Неточные совпадения
Кроме
того, его прежние отношения к Кити — отношения взрослого к ребенку, вследствие дружбы с ее братом, — казались ему еще
новою преградой для любви.
Теперь она верно знала, что он затем и приехал раньше, чтобы застать ее одну и сделать предложение. И тут только в первый раз всё дело представилось ей совсем с другой,
новой стороны. Тут только она поняла, что вопрос касается не ее одной, — с кем она будет счастлива и кого она любит, — но что сию минуту она должна оскорбить человека, которого она любит. И оскорбить жестоко… За что? За
то, что он, милый, любит ее, влюблен в нее. Но, делать нечего, так нужно, так должно.
«
То и прелестно, — думал он, возвращаясь от Щербацких и вынося от них, как и всегда, приятное чувство чистоты и свежести, происходившее отчасти и оттого, что он не курил целый вечер, и вместе
новое чувство умиления пред ее к себе любовью, —
то и прелестно, что ничего не сказано ни мной, ни ею, но мы так понимали друг друга в этом невидимом разговоре взглядов и интонаций, что нынче яснее, чем когда-нибудь, она сказала мне, что любит.
Дорогой, в вагоне, он разговаривал с соседями о политике, о
новых железных дорогах, и, так же как в Москве, его одолевала путаница понятий, недовольство собой, стыд пред чем-то; но когда он вышел на своей станции, узнал кривого кучера Игната с поднятым воротником кафтана, когда увидал в неярком свете, падающем из окон станции, свои ковровые сани, своих лошадей с подвязанными хвостами, в сбруе с кольцами и мохрами, когда кучер Игнат, еще в
то время как укладывались, рассказал ему деревенские новости, о приходе рядчика и о
том, что отелилась Пава, — он почувствовал, что понемногу путаница разъясняется, и стыд и недовольство собой проходят.
Когда он увидал всё это, на него нашло на минуту сомнение в возможности устроить
ту новую жизнь, о которой он мечтал дорогой.
Дом был большой, старинный, и Левин, хотя жил один, но топил и занимал весь дом. Он знал, что это было глупо, знал, что это даже нехорошо и противно его теперешним
новым планам, но дом этот был целый мир для Левина. Это был мир, в котором жили и умерли его отец и мать. Они жили
тою жизнью, которая для Левина казалась идеалом всякого совершенства и которую он мечтал возобновить с своею женой, с своею семьей.
Она чувствовала, что в эту минуту не могла выразить словами
того чувства стыда, радости и ужаса пред этим вступлением в
новую жизнь и не хотела говорить об этом, опошливать это чувство неточными словами.
Она не интересовалась
теми, кого знала, чувствуя, что от них ничего уже не будет
нового.
— Ах, напротив, я ничем не занята, — отвечала Варенька, но в
ту же минуту должна была оставить своих
новых знакомых, потому что две маленькие русские девочки, дочери больного, бежали к ней.
Она нашла это утешение в
том, что ей, благодаря этому знакомству, открылся совершенно
новый мир, не имеющий ничего общего с её прошедшим, мир возвышенный, прекрасный, с высоты которого можно было спокойно смотреть на это прошедшее.
Поняв теперь ясно, что было самое важное, Кити не удовольствовалась
тем, чтобы восхищаться этим, но тотчас же всею душою отдалась этой
новой, открывшейся ей жизни.
— Представь, представь меня своим
новым друзьям, — говорил он дочери, пожимая локтем ее руку. — Я и этот твой гадкий Соден полюбил за
то, что он тебя так справил. Только грустно, грустно у вас. Это кто?
Он постоянно наблюдал и узнавал всякого рода людей и в
том числе людей-мужиков, которых он считал хорошими и интересными людьми, и беспрестанно замечал в них
новые черты, изменял о них прежние суждения и составлял
новые.
В этом предположении утвердило Левина еще и
то замечание, что брат его нисколько не больше принимал к сердцу вопросы об общем благе и о бессмертии души, чем о шахматной партии или об остроумном устройстве
новой машины.
— Впрочем, — нахмурившись сказал Сергей Иванович, не любивший противоречий и в особенности таких, которые беспрестанно перескакивали с одного на другое и без всякой связи вводили
новые доводы, так что нельзя было знать, на что отвечать, — впрочем, не в
том дело. Позволь. Признаешь ли ты, что образование есть благо для народа?
Но третий ряд мыслей вертелся на вопросе о
том, как сделать этот переход от старой жизни к
новой.
Во всех этих случаях муж уступал или продавал неверную жену, и
та самая сторона, которая за вину не имела права на вступление в брак, вступала в вымышленные, мнимо узаконенные отношения с
новым супругом.
Теперь Алексей Александрович намерен был требовать: во-первых, чтобы составлена была
новая комиссия, которой поручено бы было исследовать на месте состояние инородцев; во-вторых, если окажется, что положение инородцев действительно таково, каким оно является из имеющихся в руках комитета официальных данных,
то чтобы была назначена еще другая
новая ученая комиссия для исследования причин этого безотрадного положения инородцев с точек зрения: а) политической, б) административной, в) экономической, г) этнографической, д) материальной и е) религиозной; в-третьих, чтобы были затребованы от враждебного министерства сведения о
тех мерах, которые были в последнее десятилетие приняты этим министерством для предотвращения
тех невыгодных условий, в которых ныне находятся инородцы, и в-четвертых, наконец, чтобы было потребовано от министерства объяснение о
том, почему оно, как видно из доставленных в комитет сведений за №№ 17015 и 18308, от 5 декабря 1863 года и 7 июня 1864, действовало прямо противоположно смыслу коренного и органического закона, т…, ст. 18, и примечание в статье 36.
Наделавшая столько шума и обратившая общее внимание связь его с Карениной, придав ему
новый блеск, успокоила на время точившего его червя честолюбия, но неделю
тому назад этот червь проснулся с
новою силой.
Многое же из
того, что дальше говорил помещик, доказывая, почему Россия погублена эмансипацией, показалось ему даже очень верным, для него
новым и неопровержимым.
И он с свойственною ему ясностью рассказал вкратце эти
новые, очень важные и интересные открытия. Несмотря на
то, что Левина занимала теперь больше всего мысль о хозяйстве, он, слушая хозяина, спрашивал себя: «Что там в нем сидит? И почему, почему ему интересен раздел Польши?» Когда Свияжский кончил, Левин невольно спросил: «Ну так что же?» Но ничего не было. Было только интересно
то, что «оказывалось» Но Свияжский не объяснил и не нашел нужным объяснять, почему это было ему интересно.
Главное же — ему нужно было ехать не откладывая: надо успеть предложить мужикам
новый проект, прежде чем посеяно озимое, с
тем чтобы сеять его уже на
новых основаниях.
Заговаривая с мужиками о
том же и делая им предложения сдачи на
новых условиях земель, он тоже сталкивался с
тем главным затруднением, что они были так заняты текущей работой дня, что им некогда было обдумывать выгоды и невыгоды предприятия.
Кроме
того (Левин чувствовал, что желчный помещик был прав), крестьяне первым и неизменным условием какого бы
то ни было соглашения ставили
то, чтобы они не были принуждаемы к каким бы
то ни было
новым приемам хозяйства и к употреблению
новых орудий.
Дальнее поле, лежавшее восемь лет в залежах под пусками, было взято с помощью умного плотника Федора Резунова шестью семьями мужиков на
новых общественных основаниях, и мужик Шураев снял на
тех же условиях все огороды.
Для
того же, чтобы теоретически разъяснить всё дело и окончить сочинение, которое, сообразно мечтаниям Левина, должно было не только произвести переворот в политической экономии, но совершенно уничтожить эту науку и положить начало
новой науке — об отношениях народа к земле, нужно было только съездить за границу и изучить на месте всё, что там было сделано в этом направлении и найти убедительные доказательства, что всё
то, что там сделано, — не
то, что нужно.
Левин пощупал, ушел за перегородку, потушил свечу, но долго еще не спал. Только что ему немного уяснился вопрос о
том, как жить, как представился
новый неразрешимый вопрос ― смерть.
― То-то и есть, ты взял чужую мысль, отрезал от нее всё, что составляет ее силу, и хочешь уверить, что это что-то
новое, ― сказал Николай, сердито дергаясь в своем галстуке.
В
новых судебных учреждениях он не одобрял
тех условий, в которые была поставлена адвокатура. Но он до сих пор не имел дела до адвокатуры и потому не одобрял ее только теоретически; теперь же неодобрение его еще усилилось
тем неприятным впечатлением, которое он получил в приемной адвоката.
Другое немножко неприятное было
то, что
новый начальник, как все
новые начальники, имел уж репутацию страшного человека, встающего в 6 часов утра, работающего как лошадь и требующего такой же работы от подчиненных.
Кроме
того,
новый начальник этот еще имел репутацию медведя в обращении и был, по слухам, человек совершенно противоположного направления
тому, к которому принадлежал прежний начальник и до сих пор принадлежал сам Степан Аркадьич.
Мысль о
том, что
новый начальник может нехорошо принять его, было это другое неприятное обстоятельство.
И, желая переменить разговор, он спросил о
том, что интересовало их обоих, — о
новом начальнике Степана Аркадьича, еще не старом человеке, получившем вдруг такое высокое назначение.
При пилюлях Сергея Ивановича все засмеялись, и в особенности громко и весело Туровцын, дождавшийся наконец
того смешного, чего он только и ждал, слушая разговор. Степан Аркадьич не ошибся, пригласив Песцова. С Песцовым разговор умный не мог умолкнуть ни на минуту. Только что Сергей Иванович заключил разговор своей шуткой, Песцов тотчас поднял
новый.
Однако счастье его было так велико, что это признание не нарушило его, а придало ему только
новый оттенок. Она простила его; но с
тех пор он еще более считал себя недостойным ее, еще ниже нравственно склонялся пред нею и еще выше ценил свое незаслуженное счастье.
Душевное расстройство Алексея Александровича всё усиливалось и дошло теперь до такой степени, что он уже перестал бороться с ним; он вдруг почувствовал, что
то, что он считал душевным расстройством, было, напротив, блаженное состояние души, давшее ему вдруг
новое, никогда неиспытанное им счастье.
В душе ее в
тот день, как она в своем коричневом платье в зале Арбатского дома подошла к нему молча и отдалась ему, — в душе ее в этот день и час совершился полный разрыв со всею прежнею жизнью, и началась совершенно другая,
новая, совершенно неизвестная ей жизнь, в действительности же продолжалась старая.
Это
новое не могло быть не страшно по своей неизвестности; но страшно или не страшно, — оно уже совершилось еще шесть недель
тому назад в ее душе; теперь же только освящалось
то, что давно уже сделалось в ее душе.
Сняв венцы с голов их, священник прочел последнюю молитву и поздравил молодых. Левин взглянул на Кити, и никогда он не видал ее до сих пор такою. Она была прелестна
тем новым сиянием счастия, которое было на ее лице. Левину хотелось сказать ей что-нибудь, но он не знал, кончилось ли. Священник вывел его из затруднения. Он улыбнулся своим добрым ртом и тихо сказал: «поцелуйте жену, и вы поцелуйте мужа» и взял у них из рук свечи.
Вронский в эти три месяца, которые он провел с Анной за границей, сходясь с
новыми людьми, всегда задавал себе вопрос о
том, как это
новое лицо посмотрит на его отношения к Анне, и большею частью встречал в мужчинах какое должно понимание. Но если б его спросили и спросили
тех, которые понимали «как должно», в чем состояло это понимание, и он и они были бы в большом затруднении.
И как голодное животное хватает всякий попадающийся предмет, надеясь найти в нем пищу, так и Вронский совершенно бессознательно хватался
то за политику,
то за
новые книги,
то за картины.
Знаете, один из этих диких
новых людей, которые теперь часто встречаются; знаете, из
тех вольнодумцев, которые d’emblée [сразу] воспитаны в понятиях неверия, отрицания и материализма.
Он как бы снимал с нее
те покровы, из-за которых она не вся была видна; каждая
новая черта только больше выказывала всю фигуру во всей ее энергической силе, такою, какою она явилась ему вдруг от произведенного стеарином пятна.
Он знал очень хорошо манеру дилетантов (чем умнее они были,
тем хуже) осматривать студии современных художников только с
той целью, чтоб иметь право сказать, что искусство пало и что чем больше смотришь на
новых,
тем более видишь, как неподражаемы остались великие древние мастера.
Он забыл всё
то, что он думал о своей картине прежде, в
те три года, когда он писал ее; он забыл все
те ее достоинства, которые были для него несомненны, — он видел картину их равнодушным, посторонним,
новым взглядом и не видел в ней ничего хорошего.
Он посмеивался над
тем, как она расставляла мебель, привезенную из Москвы, как убирала по-новому свою и его комнату, как вешала гардины, как распределяла будущее помещение для гостей, для Долли, как устраивала помещение своей
новой девушке, как заказывала обед старику повару, как входила в препиранья с Агафьей Михайловной, отстраняя ее от провизии.
Первая эта их ссора произошла оттого, что Левин поехал на
новый хутор и пробыл полчаса долее, потому что хотел проехать ближнею дорогой и заблудился. Он ехал домой, только думая о ней, о ее любви, о своем счастьи, и чем ближе подъезжал,
тем больше разгоралась в нем нежность к ней. Он вбежал в комнату с
тем же чувством и еще сильнейшим, чем
то, с каким он приехал к Щербацким делать предложение. И вдруг его встретило мрачное, никогда не виданное им в ней выражение. Он хотел поцеловать ее, она оттолкнула его.
Занятия его и хозяйством и книгой, в которой должны были быть изложены основания
нового хозяйства, не были оставлены им; но как прежде эти занятия и мысли показались ему малы и ничтожны в сравнении с мраком, покрывшим всю жизнь, так точно неважны и малы они казались теперь в сравнении с
тою облитою ярким светом счастья предстоящею жизнью.
Гостиница губернского города, в которой лежал Николай Левин, была одна из
тех губернских гостиниц, которые устраиваются по
новым усовершенствованным образцам, с самыми лучшими намерениями чистоты, комфорта и даже элегантности, но которые по публике, посещающей их, с чрезвычайной быстротой превращаются в грязные кабаки с претензией на современные усовершенствования и делаются этою самою претензией еще хуже старинных, просто грязных гостиниц.
Гостиница эта уже пришла в это состояние; и солдат в грязном мундире, курящий папироску у входа, долженствовавший изображать швейцара, и чугунная, сквозная, мрачная и неприятная лестница, и развязный половой в грязном фраке, и общая зала с пыльным восковым букетом цветов, украшающим стол, и грязь, пыль и неряшество везде, и вместе какая-то
новая современно железнодорожная самодовольная озабоченность этой гостиницы — произвели на Левиных после их молодой жизни самое тяжелое чувство, в особенности
тем, что фальшивое впечатление, производимое гостиницей, никак не мирилось с
тем, что ожидало их.