Неточные совпадения
Неприятнее всего была та первая минута, когда он, вернувшись из театра, веселый и довольный, с огромною грушей для жены в руке, не
нашел жены в гостиной;
к удивлению, не
нашел ее и в кабинете и наконец увидал ее в спальне с несчастною, открывшею всё, запиской в руке.
Если и была причина, почему он предпочитал либеральное направление консервативному, какого держались тоже многие из его круга, то это произошло не оттого, чтоб он
находил либеральное направление более разумным, но потому, что оно подходило ближе
к его образу жизни.
— Так и есть! Левин, наконец! — проговорил он с дружескою, насмешливою улыбкой, оглядывая подходившего
к нему Левина. — Как это ты не побрезгал
найти меня в этом вертепе? — сказал Степан Аркадьич, не довольствуясь пожатием руки и целуя своего приятеля. — Давно ли?
В 4 часа, чувствуя свое бьющееся сердце, Левин слез с извозчика у Зоологического Сада и пошел дорожкой
к горам и катку, наверное зная, что
найдет ее там, потому что видел карету Щербацких у подъезда.
— Что ж,
нашли брата? — сказала Вронская, обращаясь
к даме.
— Я бы приехал
к тебе, если бы знал, что не
найду Сергея Иваныча.
— Я? ты
находишь? Я не странная, но я дурная. Это бывает со мной. Мне всё хочется плакать. Это очень. глупо, но это проходит, — сказала быстро Анна и нагнула покрасневшее лицо
к игрушечному мешочку, в который она укладывала ночной чепчик и батистовые платки. Глаза ее особенно блестели и беспрестанно подергивались слезами. — Так мне из Петербурга не хотелось уезжать, а теперь отсюда не хочется.
Но Степан Аркадьич, хотя и привыкший
к другим обедам, всё
находил превосходным; и травник, и хлеб, и масло, и особенно полоток, и грибки, и крапивные щи, и курица под белым соусом, и белое крымское вино — всё было превосходно и чудесно.
Как ни старался Левин преодолеть себя, он был мрачен и молчалив. Ему нужно было сделать один вопрос Степану Аркадьичу, но он не мог решиться и не
находил ни формы, ни времени, как и когда его сделать. Степан Аркадьич уже сошел
к себе вниз, разделся, опять умылся, облекся в гофрированную ночную рубашку и лег, а Левин все медлил у него в комнате, говоря о разных пустяках и не будучи в силах спросить, что хотел.
Она не слышала половины его слов, она испытывала страх
к нему и думала о том, правда ли то, что Вронский не убился. О нем ли говорили, что он цел, а лошадь сломала спину? Она только притворно-насмешливо улыбнулась, когда он кончил, и ничего не отвечала, потому что не слыхала того, что он говорил. Алексей Александрович начал говорить смело, но, когда он ясно понял то, о чем он говорит, страх, который она испытывала, сообщился ему. Он увидел эту улыбку, и странное заблуждение
нашло на него.
Кити чувствовала, что в ней, в ее складе жизни, она
найдет образец того, чего теперь мучительно искала: интересов жизни, достоинства жизни — вне отвратительных для Кити светских отношений девушки
к мужчинам, представлявшихся ей теперь позорною выставкой товара, ожидающего покупателей.
Крышу починили, кухарку
нашли — Старостину куму, кур купили, коровы стали давать молока, сад загородили жердями, каток сделал плотник,
к шкапам приделали крючки, и они стали отворяться не произвольно, и гладильная доска, обернутая солдатским сукном, легла с ручки кресла на комод, и в девичьей запахло утюгом.
Только в самое последнее время, по поводу своих отношений
к Анне, Вронский начинал чувствовать, что свод его правил не вполне определял все условия, и в будущем представлялись трудности и сомнения, в которых Вронский уж не
находил руководящей нити.
— Впрочем, не понимаю, как, имея столько независимости, как вы, — продолжал он разгорячаясь, — объявляя мужу прямо о своей неверности и не
находя в этом ничего предосудительного, как кажется, вы
находите предосудительным исполнение в отношении
к мужу обязанности жены.
Прелесть, которую он испытывал в самой работе, происшедшее вследствие того сближение с мужиками, зависть, которую он испытывал
к ним,
к их жизни, желание перейти в эту жизнь, которое в эту ночь было для него уже не мечтою, но намерением, подробности исполнения которого он обдумывал, — всё это так изменило его взгляд на заведенное у него хозяйство, что он не мог уже никак
находить в нем прежнего интереса и не мог не видеть того неприятного отношения своего
к работникам, которое было основой всего дела.
— Отчего вы думаете, — говорил Левин, стараясь вернуться
к вопросу, что нельзя
найти такого отношения
к рабочей силе, при которой работа была бы производительна.
Левин видел, что так и не
найдет он связи жизни этого человека с его мыслями. Очевидно, ему совершенно было всё равно,
к чему приведет его рассуждение; ему нужен был только процесс рассуждения. И ему неприятно было, когда процесс рассуждения заводил его в тупой переулок. Этого только он не любил и избегал, переводя разговор на что-нибудь приятно-веселое.
Этот милый Свияжский, держащий при себе мысли только для общественного употребления и, очевидно, имеющий другие какие-то, тайные для Левина основы жизни и вместе с тем он с толпой, имя которой легион, руководящий общественным мнением чуждыми ему мыслями; этот озлобленный помещик, совершенно правый в своих рассуждениях, вымученных жизнью, но неправый своим озлоблением
к целому классу и самому лучшему классу России; собственное недовольство своею деятельностью и смутная надежда
найти поправку всему этому — всё это сливалось в чувство внутренней тревоги и ожидание близкого разрешения.
В политико-экономических книгах, в Милле, например, которого он изучал первого с большим жаром, надеясь всякую минуту
найти разрешение занимавших его вопросов, он
нашел выведенные из положения европейского хозяйства законы; но он никак не видел, почему эти законы, неприложимые
к России, должны быть общие.
Для того же, чтобы теоретически разъяснить всё дело и окончить сочинение, которое, сообразно мечтаниям Левина, должно было не только произвести переворот в политической экономии, но совершенно уничтожить эту науку и положить начало новой науке — об отношениях народа
к земле, нужно было только съездить за границу и изучить на месте всё, что там было сделано в этом направлении и
найти убедительные доказательства, что всё то, что там сделано, — не то, что нужно.
Вернувшись домой, Вронский
нашел у себя записку от Анны. Она писала: «Я больна и несчастлива. Я не могу выезжать, но и не могу долее не видать вас. Приезжайте вечером. В семь часов Алексей Александрович едет на совет и пробудет до десяти». Подумав с минуту о странности того, что она зовет его прямо
к себе, несмотря на требование мужа не принимать его, он решил, что поедет.
— Я не высказываю своего мнения о том и другом образовании, — с улыбкой снисхождения, как
к ребенку, сказал Сергей Иванович, подставляя свой стакан, — я только говорю, что обе стороны имеют сильные доводы, — продолжал он, обращаясь
к Алексею Александровичу. — Я классик по образованию, но в споре этом я лично не могу
найти своего места. Я не вижу ясных доводов, почему классическим наукам дано преимущество пред реальными.
— Я
нахожу только странным, что женщины ищут новых обязанностей, — сказал Сергей Иванович, — тогда как мы,
к несчастью, видим, что мужчины обыкновенно избегают их.
Княгиня Щербацкая
находила, что сделать свадьбу до поста, до которого оставалось пять недель, было невозможно, так как половина приданого не могла поспеть
к этому времени; но она не могла не согласиться с Левиным, что после поста было бы уже и слишком поздно, так как старая родная тетка князя Щербацкого была очень больна и могла скоро умереть, и тогда траур задержал бы еще свадьбу.
Он начал говорить, желал
найти те слова, которые могли бы не то что разубедить, но только успокоить ее. Но она не слушала его и ни с чем не соглашалась. Он нагнулся
к ней и взял ее сопротивляющуюся руку. Он поцеловал ее руку, поцеловал волосы, опять поцеловал руку, — она всё молчала. Но когда он взял ее обеими руками за лицо и сказал: «Кити!» — вдруг она опомнилась, поплакала и примирилась.
— Но, друг мой, не отдавайтесь этому чувству, о котором вы говорили — стыдиться того, что есть высшая высота христианина: кто унижает себя, тот возвысится. И благодарить меня вы не можете. Надо благодарить Его и просить Его о помощи. В Нем одном мы
найдем спокойствие, утешение, спасение и любовь, — сказала она и, подняв глаза
к небу, начала молиться, как понял Алексей Александрович по ее молчанию.
— Что, вы
нашли что-нибудь? — спросила она, из-за белого платка поворачивая
к нему свое красивое, тихо улыбающееся лицо.
Прямо с прихода Крак потянул
к кочкам. Васенька Весловский первый побежал за собакой. И не успел Степан Аркадьич подойти, как уж вылетел дупель. Весловский сделал промах, и дупель пересел в некошенный луг. Весловскому предоставлен был этот дупель. Крак опять
нашел его, стал, и Весловский убил его и вернулся
к экипажам.
— Идите, идите, вы
найдете дорогу на мельницу! — крикнул Левин и, оглянувшись, с удовольствием увидел, что Весловский, нагнувшись и спотыкаясь усталыми ногами и держа ружье в вытянутой руке, выбирался из болота
к мужикам.
Толпа раздалась, чтобы дать дорогу подходившему
к столу Сергею Ивановичу. Сергей Иванович, выждав окончания речи ядовитого дворянина, сказал, что ему кажется, что вернее всего было бы справиться со статьей закона, и попросил секретаря
найти статью. В статье было сказано, что в случае разногласия надо баллотировать.
Свияжский переносил свою неудачу весело. Это даже не была неудача для него, как он и сам сказал, с бокалом обращаясь
к Неведовскому: лучше нельзя было
найти представителя того нового направления, которому должно последовать дворянство. И потому всё честное, как он сказал, стояло на стороне нынешнего успеха и торжествовало его.
― Отлично! А я хотел
к вам посылать. Ну, что Кити? Садитесь сюда, спокойнее… ― Он встал и подвинул качалку. ― Читали последний циркуляр в Journal de St.-Pétersbourg? Я
нахожу прекрасно, ― сказал он с несколько французским акцентом.
Левин, глядя на это крошечное жалкое существо, делал тщетные усилия, чтобы
найти в своей душе какие-нибудь признаки
к нему отеческого чувства.
Но когда его обнажили и мелькнули тоненькие-тоненькие ручки, ножки, шафранные, тоже с пальчиками, и даже с большим пальцем, отличающимся от других, и когда он увидал, как, точно мягкие пружинки, Лизавета Петровна прижимала эти таращившиеся ручки, заключая их в полотняные одежды, на него
нашла такая жалость
к этому существу и такой страх, что она повредит ему, что он удержал ее за руку.
— А, и вы тут, — сказала она, увидав его. — Ну, что ваша бедная сестра? Вы не смотрите на меня так, — прибавила она. — С тех пор как все набросились на нее, все те, которые хуже ее во сто тысяч раз, я
нахожу, что она сделала прекрасно. Я не могу простить Вронскому, что он не дал мне знать, когда она была в Петербурге. Я бы поехала
к ней и с ней повсюду. Пожалуйста, передайте ей от меня мою любовь. Ну, расскажите же мне про нее.
Вернувшись домой
к Петру Облонскому, у которого он остановился в Петербурге, Степан Аркадьич
нашел записку от Бетси. Она писала ему, что очень желает докончить начатый разговор и просит его приехать завтра. Едва он успел прочесть эту записку и поморщиться над ней, как внизу послышались грузные шаги людей, несущих что-то тяжелое.
Испуганный тем отчаянным выражением, с которым были сказаны эти слова, он вскочил и хотел бежать за нею, но, опомнившись, опять сел и, крепко сжав зубы, нахмурился. Эта неприличная, как он
находил, угроза чего-то раздражила его. «Я пробовал всё, — подумал он, — остается одно — не обращать внимания», и он стал собираться ехать в город и опять
к матери, от которой надо было получить подпись на доверенности.
«Не для нужд своих жить, а для Бога. Для какого Бога? И что можно сказать бессмысленнее того, что он сказал? Он сказал, что не надо жить для своих нужд, то есть что не надо жить для того, что мы понимаем,
к чему нас влечет, чего нам хочется, а надо жить для чего-то непонятного, для Бога, которого никто ни понять, ни определить не может. И что же? Я не понял этих бессмысленных слов Федора? А поняв, усумнился в их справедливости?
нашел их глупыми, неясными, неточными?».
Но в ту же минуту, вернувшись
к своему настроению, он с радостью почувствовал, что что-то новое и важное произошло в нем. Действительность только на время застилала то душевное спокойствие, которое он
нашел; но оно было цело в нем.