Неточные совпадения
И сколько бы ни внушали княгине, что в наше время молодые люди сами
должны устраивать свою судьбу, он не
могла верить этому, как не
могла бы верить тому, что в какое бы то ни было время для пятилетних детей самыми лучшими игрушками
должны быть заряженные пистолеты.
«Кроме формального развода, можно было еще поступить, как Карибанов, Паскудин
и этот добрый Драм, то есть разъехаться с женой», продолжал он думать, успокоившись; но
и эта мера представляла те же неудобства noзopa, как
и при разводе,
и главное — это, точно так же как
и формальный развод, бросало его жену в объятия Вронского. «Нет, это невозможно, невозможно! — опять принимаясь перевертывать свой плед, громко заговорил он. — Я не
могу быть несчастлив, но
и она
и он не
должны быть счастливы».
Они возобновили разговор, шедший за обедом: о свободе
и занятиях женщин. Левин был согласен с мнением Дарьи Александровны, что девушка, не вышедшая замуж, найдет себе дело женское в семье. Он подтверждал это тем, что ни одна семья не
может обойтись без помощницы, что в каждой, бедной
и богатой семье есть
и должны быть няньки, наемные или родные.
— Нет, я не враг. Я друг разделения труда. Люди, которые делать ничего не
могут,
должны делать людей, а остальные — содействовать их просвещению
и счастью. Вот как я понимаю. Мешать два эти ремесла есть тьма охотников, я не из их числа.
Поэтому Вронский при встрече с Голенищевым дал ему тот холодный
и гордый отпор, который он умел давать людям
и смысл которого был таков: «вам
может нравиться или не нравиться мой образ жизни, но мне это совершенно всё равно: вы
должны уважать меня, если хотите меня знать».
— Не
могу сказать, чтоб я был вполне доволен им, — поднимая брови
и открывая глаза, сказал Алексей Александрович. —
И Ситников не доволен им. (Ситников был педагог, которому было поручено светское воспитание Сережи.) Как я говорил вам, есть в нем какая-то холодность к тем самым главным вопросам, которые
должны трогать душу всякого человека
и всякого ребенка, — начал излагать свои мысли Алексей Александрович, по единственному, кроме службы, интересовавшему его вопросу — воспитанию сына.
Сереже было слишком весело, слишком всё было счастливо, чтоб он
мог не поделиться со своим другом швейцаром еще семейною радостью, про которую он узнал на гулянье в Летнем Саду от племянницы графини Лидии Ивановны. Радость эта особенно важна казалась ему по совпадению с радостью чиновника
и своей радостью о том, что принесли игрушки. Сереже казалось, что нынче такой день, в который все
должны быть рады
и веселы.
— Мы не
можем знать никогда, наступило или нет для нас время, — сказал Алексей Александрович строго. — Мы не
должны думать о том, готовы ли мы или не готовы: благодать не руководствуется человеческими соображениями; она иногда не сходит на трудящихся
и сходит на неприготовленных, как на Савла.
— Не взыщи, боярин! Я привык хозяйничать везде, где настоящий хозяин не помнит, что делает. Мы, поляки,
можем и должны желать, чтоб наш король был царем русским; мы присягали Сигизмунду, но Милославский целовал крест не ему, а Владиславу. Что будет, то бог весть, а теперь он делает то, что сделал бы и я на его месте.
Я считаю, что мои записки могут быть для них приятны и даже несколько полезны: в первом случае потому, что всякое сочувствие к нашим склонностям, всякий особый взгляд, особая сторона наслаждений, иногда уяснение какого-то темного чувства, не вполне прежде сознанного, —
могут и должны быть приятны; во втором случае потому, что всякая опытность и наблюдение человека, страстно к чему-нибудь привязанного, могут быть полезны для людей, разделяющих его любовь к тому же предмету.
Неточные совпадения
Рассказывают следующее. Один озабоченный градоначальник, вошед в кофейную, спросил себе рюмку водки
и, получив желаемое вместе с медною монетою в сдачу, монету проглотил, а водку вылил себе в карман. Вполне сему верю, ибо при градоначальнической озабоченности подобные пагубные смешения весьма возможны. Но при этом не
могу не сказать: вот как градоначальники
должны быть осторожны в рассмотрении своих собственных действий!
Я решился предоставить все выгоды Грушницкому; я хотел испытать его; в душе его
могла проснуться искра великодушия,
и тогда все устроилось бы к лучшему; но самолюбие
и слабость характера
должны были торжествовать… Я хотел дать себе полное право не щадить его, если бы судьба меня помиловала. Кто не заключал таких условий с своею совестью?
— Я даже в этом уверена, — продолжала она, — хотя ваше поведение несколько сомнительно; но у вас
могут быть причины, которых я не знаю,
и их-то вы
должны теперь мне поверить.
Все эти замечания пришли мне на ум,
может быть, только потому, что я знал некоторые подробности его жизни,
и,
может быть, на другого вид его произвел бы совершенно различное впечатление; но так как вы о нем не услышите ни от кого, кроме меня, то поневоле
должны довольствоваться этим изображением.
Надобно заметить, что учитель был большой любитель тишины
и хорошего поведения
и терпеть не
мог умных
и острых мальчиков; ему казалось, что они непременно
должны над ним смеяться.