Неточные совпадения
— И мне то же
говорит муж, но я не верю, — сказала княгиня Мягкая. — Если
бы мужья наши не
говорили,
мы бы видели то, что есть, а Алексей Александрович, по моему, просто глуп. Я шопотом
говорю это… Не правда ли,
как всё ясно делается? Прежде, когда мне велели находить его умным, я всё искала и находила, что я сама глупа, не видя его ума; а
как только я сказала: он глуп, но шопотом, — всё так ясно стало, не правда ли?
—
Как я рада, что вы приехали, — сказала Бетси. — Я устала и только что хотела выпить чашку чаю, пока они приедут. А вы
бы пошли, — обратилась она к Тушкевичу, — с Машей попробовали
бы крокет-гроунд там, где подстригли.
Мы с вами успеем по душе
поговорить за чаем, we’ll have а cosy chat, [приятно поболтаем,] не правда ли? — обратилась она к Анне с улыбкой, пожимая ее руку, державшую зонтик.
— Ты сказал, чтобы всё было,
как было. Я понимаю, что это значит. Но послушай:
мы ровесники, может быть, ты больше числом знал женщин, чем я. — Улыбка и жесты Серпуховского
говорили, что Вронский не должен бояться, что он нежно и осторожно дотронется до больного места. — Но я женат, и поверь, что, узнав одну свою жену (
как кто-то писал), которую ты любишь, ты лучше узнаешь всех женщин, чем если
бы ты знал их тысячи.
― Скоро, скоро. Ты
говорил, что наше положение мучительно, что надо развязать его. Если
бы ты знал,
как мне оно тяжело, что
бы я дала за то, чтобы свободно и смело любить тебя! Я
бы не мучалась и тебя не мучала
бы своею ревностью… И это будет скоро, но не так,
как мы думаем.
— Если
бы не было этого преимущества анти-нигилистического влияния на стороне классических наук,
мы бы больше подумали, взвесили
бы доводы обеих сторон, — с тонкою улыбкой
говорил Сергей Иванович, —
мы бы дали простор тому и другому направлению. Но теперь
мы знаем, что в этих пилюлях классического образования лежит целебная сила антинигилизма, и
мы смело предлагаем их нашим пациентам… А что
как нет и целебной силы? — заключил он, высыпая аттическую соль.
— Поедемте с
нами за грибами, вы
нам места̀ покажете. — Агафья Михайловна улыбнулась, покачала головой,
как бы говоря: «и рада
бы посердиться на вас, да нельзя».
― Вы
говорите ― нравственное воспитание. Нельзя себе представить,
как это трудно! Только что вы побороли одну сторону, другие вырастают, и опять борьба. Если не иметь опоры в религии, ― помните,
мы с вами
говорили, ― то никакой отец одними своими силами без этой помощи не мог
бы воспитывать.
— Это слово «народ» так неопределенно, — сказал Левин. — Писаря волостные, учителя и из мужиков один на тысячу, может быть, знают, о чем идет дело. Остальные же 80 миллионов,
как Михайлыч, не только не выражают своей воли, но не имеют ни малейшего понятия, о чем им надо
бы выражать свою волю.
Какое же
мы имеем право
говорить, что это воля народа?
Неточные совпадения
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в то же время
говорит про себя.)А вот посмотрим,
как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у
нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только
бы мне узнать, что он такое и в
какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Ходя по улицам с опущенными глазами, благоговейно приближаясь к папертям, они
как бы говорили смердам:"Смотрите! и
мы не гнушаемся общения с вами!", но, в сущности, мысль их блуждала далече.
— А, херсонский помещик, херсонский помещик! — кричал он, подходя и заливаясь смехом, от которого дрожали его свежие, румяные,
как весенняя роза, щеки. — Что? много наторговал мертвых? Ведь вы не знаете, ваше превосходительство, — горланил он тут же, обратившись к губернатору, — он торгует мертвыми душами! Ей-богу! Послушай, Чичиков! ведь ты, — я тебе
говорю по дружбе, вот
мы все здесь твои друзья, вот и его превосходительство здесь, — я
бы тебя повесил, ей-богу, повесил!
— А уж у
нас, в нашей губернии… Вы не можете себе представить, что они
говорят обо мне. Они меня иначе и не называют,
как сквалыгой и скупердяем первой степени. Себя они во всем извиняют. «Я,
говорит, конечно, промотался, но потому, что жил высшими потребностями жизни. Мне нужны книги, я должен жить роскошно, чтобы промышленность поощрять; а этак, пожалуй, можно прожить и не разорившись, если
бы жить такой свиньею,
как Костанжогло». Ведь вот
как!
— Позвольте вам доложить, Петр Александрыч, что
как вам будет угодно, а в Совет к сроку заплатить нельзя. Вы изволите
говорить, — продолжал он с расстановкой, — что должны получиться деньги с залогов, с мельницы и с сена… (Высчитывая эти статьи, он кинул их на кости.) Так я боюсь,
как бы нам не ошибиться в расчетах, — прибавил он, помолчав немного и глубокомысленно взглянув на папа.