Неточные совпадения
И, заметив полосу света, пробившуюся с боку одной из суконных стор, он весело скинул ноги с дивана, отыскал ими шитые женой (подарок ко дню рождения
в прошлом году), обделанные
в золотистый сафьян туфли и по старой, девятилетней привычке, не
вставая, потянулся рукой к тому месту, где
в спальне у него висел халат.
«Там видно будет», сказал себе Степан Аркадьич и,
встав, надел серый халат на голубой шелковой подкладке, закинул кисти узлом и, вдоволь забрав воздуха
в свой широкий грудной ящик, привычным бодрым шагом вывернутых ног, так легко носивших его полное тело, подошел к окну, поднял стору и громко позвонил. На звонок тотчас же вошел старый друг, камердинер Матвей, неся платье, сапоги и телеграмму. Вслед за Матвеем вошел и цирюльник с припасами для бритья.
Когда дело было прочтено, Степан Аркадьич
встал потянувшись и, отдавая дань либеральности времени,
в присутствии достал папироску и пошел
в свой кабинет. Два товарища его, старый служака Никитин и камер-юнкер Гриневич, вышли с ним.
— Здесь
в Москве? Где он? Ты знаешь? — Левин
встал со стула, как бы собираясь тотчас же итти.
В это время еще дама вошла
в комнату, и Левин
встал.
Вронский
встал и, дружелюбно глядя
в глаза Левину, пожал ему руку.
Кити
встала за столиком и, проходя мимо, встретилась глазами с Левиным. Ей всею душой было жалко его, тем более, что она жалела его
в несчастии, которого сама была причиною. «Если можно меня простить, то простите, — сказал ее взгляд, — я так счастлива».
Услыхав шум платья и легких шагов уже
в дверях, она оглянулась, и на измученном лице ее невольно выразилось не радость, а удивление. Она
встала и обняла золовку.
— Ну, разумеется, — быстро прервала Долли, как будто она говорила то, что не раз думала, — иначе бы это не было прощение. Если простить, то совсем, совсем. Ну, пойдем, я тебя проведу
в твою комнату, — сказала она
вставая, и по дороге Долли обняла Анну. — Милая моя, как я рада, что ты приехала. Мне легче, гораздо легче стало.
После обеда, когда Долли вышла
в свою комнату, Анна быстро
встала и подошла к брату, который закуривал сигару.
— Она очень просила меня поехать к ней, — продолжала Анна, — и я рада повидать старушку и завтра поеду к ней. Однако, слава Богу, Стива долго остается у Долли
в кабинете, — прибавила Анна, переменяя разговор и
вставая, как показалось Кити, чем-то недовольная.
В половине десятого особенно радостная и приятная вечерняя семейная беседа за чайным столом у Облонских была нарушена самым, повидимому, простым событием, но это простое событие почему-то всем показалось странным. Разговорившись об общих петербургских знакомых, Анна быстро
встала.
К десяти часам, когда она обыкновенно прощалась с сыном и часто сама, пред тем как ехать на бал, укладывала его, ей стало грустно, что она так далеко от него; и о чем бы ни говорили, она нет-нет и возвращалась мыслью к своему кудрявому Сереже. Ей захотелось посмотреть на его карточку и поговорить о нем. Воспользовавшись первым предлогом, она
встала и своею легкою, решительною походкой пошла за альбомом. Лестница наверх
в ее комнату выходила на площадку большой входной теплой лестницы.
— Кто я? — еще сердитее повторил голос Николая. Слышно было, как он быстро
встал, зацепив за что-то, и Левин увидал перед собой
в дверях столь знакомую и всё-таки поражающую своею дикостью и болезненностью огромную, худую, сутоловатую фигуру брата, с его большими испуганными глазами.
Беркут, бык, лежал с своим кольцом
в губе и хотел было
встать, но раздумал и только пыхнул раза два, когда проходили мимо.
Допив со сливками и хлебом свой второй стакан чая, Алексей Александрович
встал и пошел
в свой кабинет.
— О, нет! — отвечала она,
встав за ним и провожая его чрез залу
в кабинет. — Что же ты читаешь теперь? — спросила она.
— Ах, не слушал бы! — мрачно проговорил князь,
вставая с кресла и как бы желая уйти, но останавливаясь
в дверях. — Законы есть, матушка, и если ты уж вызвала меня на это, то я тебе скажу, кто виноват во всем: ты и ты, одна ты. Законы против таких молодчиков всегда были и есть! Да-с, если бы не было того, чего не должно было быть, я — старик, но я бы поставил его на барьер, этого франта. Да, а теперь и лечите, возите к себе этих шарлатанов.
— Надо, чтобы вы мне это рассказали, — сказала она
вставая. — Приходите
в тот антракт.
В обычный час он
встал и сделал свой ночной туалет.
— Решительно ничего не понимаю, — сказала Анна, пожимая плечами. «Ему всё равно, подумала она. Но
в обществе заметили, и это тревожит его». — Ты нездоров, Алексей Александрович, — прибавила она,
встала и хотела уйти
в дверь; но он двинулся вперед, как бы желая остановить ее.
—
Вставай, будет спать, — сказал Яшвин, заходя за перегородку и толкая за плечо уткнувшегося носом
в подушку взлохмаченного Петрицкого.
— Водки, ты думаешь? А? — спросил Петрицкий, морщась и протирая глава: — А ты выпьешь? Вместе, так выпьем! Вронский, выпьешь? — сказал Петрицкий,
вставая и закутываясь под руками
в тигровое одеяло.
В это время через беседку проходил высокий генерал. Прервав речь, Алексей Александрович поспешно, но достойно
встал и низко поклонился проходившему военному.
Все громко выражали свое неодобрение, все повторяли сказанную кем-то фразу: «недостает только цирка с львами», и ужас чувствовался всеми, так что, когда Вронский упал и Анна громко ахнула,
в этом не было ничего необыкновенного. Но вслед затем
в лице Анны произошла перемена, которая была уже положительно неприлична. Она совершенно потерялась. Она стала биться, как пойманная птица: то хотела
встать и итти куда-то, то обращалась к Бетси.
— Да что же интересного? Все они довольны, как медные гроши; всех победили. Ну, а мне-то чем же довольным быть? Я никого не победил, а только сапоги снимай сам, да еще за дверь их сам выставляй. Утром
вставай, сейчас же одевайся, иди
в салон чай скверный пить. То ли дело дома! Проснешься не торопясь, посердишься на что-нибудь, поворчишь, опомнишься хорошенько, всё обдумаешь, не торопишься.
Сергей Иванович только что
встал. Напившись кофею, Левин уехал опять на покос, прежде чем Сергей Иванович успел одеться и выйти
в столовую.
— Да, разумеется. Да что же! Я не стою за свое, — отвечал Левин с детскою, виноватою улыбкой. «О чем бишь я спорил? — думал он. — Разумеется, и я прав и он прав, и всё прекрасно. Надо только пойти
в контору распорядиться». Он
встал, потягиваясь и улыбаясь.
Весь длинный трудовой день не оставил
в них другого следа, кроме веселости. Перед утреннею зарей всё затихло. Слышались только ночные звуки неумолкаемых
в болоте лягушек и лошадей, фыркавших по лугу
в поднявшемся пред утром тумане. Очнувшись, Левин
встал с копны и, оглядев звезды, понял, что прошла ночь.
Она чувствовала, что слезы выступают ей на глаза. «Разве я могу не любить его? — говорила она себе, вникая
в его испуганный и вместе обрадованный взгляд. — И неужели он будет заодно с отцом, чтобы казнить меня? Неужели не пожалеет меня?» Слезы уже текли по ее лицу, и, чтобы скрыть их, она порывисто
встала и почти выбежала на террасу.
Увидав ее, он хотел
встать, раздумал, потом лицо его вспыхнуло, чего никогда прежде не видала Анна, и он быстро
встал и пошел ей навстречу, глядя не
в глаза ей, а выше, на ее лоб и прическу. Он подошел к ней, взял ее за руку и попросил сесть.
— Нет, я благодарю, я не хочу больше чаю, — сказал Левин и, чувствуя, что он делает неучтивость, но не
в силах более продолжать этот разговор, краснея
встал.
И
в самом приятном расположении духа Свияжский
встал и отошел, видимо, предполагая, что разговор окончен на том самом месте, где Левину казалось, что он только начинается.
Помещики
встали, и Свияжский, опять остановив Левина
в его неприятной привычке заглядывать
в то, что сзади приемных комнат его ума, пошел провожать своих гостей.
Он не спал всю ночь, и его гнев, увеличиваясь
в какой-то огромной прогрессии, дошел к утру до крайних пределов. Он поспешно оделся и, как бы неся полную чашу гнева и боясь расплескать ее, боясь вместе с гневом утратить энергию, нужную ему для объяснения с женою, вошел к ней, как только узнал, что она
встала.
Подождать! — обратился он к высунувшемуся
в дверь помощнику, но всё-таки
встал, сказал несколько слов и сел опять.
— Если так… — вдруг побледнев, начал Алексей Александрович, но
в это время адвокат
встал и опять вышел к двери к перебивавшему его помощнику.
— Напротив, на последях еще веселей. Ну, однако мне пора, — сказал Степан Аркадьич,
вставая в десятый раз.
И Степан Аркадьич
встал и пошел вниз к новому начальнику. Инстинкт не обманул Степана Аркадьича. Новый страшный начальник оказался весьма обходительным человеком, и Степан Аркадьич позавтракал с ним и засиделся так, что только
в четвертом часу попал к Алексею Александровичу.
Когда же
встали из-за стола и дамы вышли, Песцов, не следуя за ними, обратился к Алексею Александровичу и принялся высказывать главную причину неравенства. Неравенство супругов, по его мнению, состояло
в том, что неверность жены и неверность мужа казнятся неравно и законом и общественным мнением.
Волнение Долли действовало на Алексея Александровича. Он
встал и покорно пошел за нею
в классную комнату. Они сели за стол, обтянутый изрезанною перочинными ножами клеенкой.
Когда
встали из-за стола, Левину хотелось итти за Кити
в гостиную; но он боялся, не будет ли ей это неприятно по слишком большой очевидности его ухаживанья за ней. Он остался
в кружке мужчин, принимая участие
в общем разговоре, и, не глядя на Кити, чувствовал ее движения, ее взгляды и то место, на котором она была
в гостиной.
В доме только что
встали, и повар шел за провизией.
Он
встал, и рыданья прервали его речь. Вронский тоже поднялся и
в нагнутом, невыпрямленном состоянии, исподлобья глядел на него. Он не понимал чувства Алексея Александровича. Но он чувствовал, что это было что-то высшее и даже недоступное ему
в его мировоззрении.
Присутствие княгини Тверской, и по воспоминаниям, связанным с нею, и потому, что он вообще не любил ее, было неприятно Алексею Александровичу, и он пошел прямо
в детскую.
В первой детской Сережа, лежа грудью на столе и положив ноги на стул, рисовал что-то, весело приговаривая. Англичанка, заменившая во время болезни Анны француженку, с вязаньем миньярдиз сидевшая подле мальчика, поспешно
встала, присела и дернула Сережу.
Когда затихшего наконец ребенка опустили
в глубокую кроватку и няня, поправив подушку, отошла от него, Алексей Александрович
встал и, с трудом ступая на цыпочки, подошел к ребенку. С минуту он молчал и с тем же унылым лицом смотрел на ребенка; но вдруг улыбка, двинув его волоса и кожу на лбу, выступила ему на лицо, и он так же тихо вышел из комнаты.
Он отстоял обедню, всенощную и вечерние правила и на другой день,
встав раньше обыкновенного, не пив чаю, пришел
в восемь часов утра
в церковь для слушания утренних правил и исповеди.
Но что там он поссорился с начальником и поехал назад
в Москву, но дорогой так заболел, что едва ли
встанет, — писала она.
— Нет, это ужасно. Быть рабом каким-то! — вскрикнул Левин,
вставая и не
в силах более удерживать своей досады. Но
в ту же секунду почувствовал, что он бьет сам себя.
Он еще долго сидел так над ним, всё ожидая конца. Но конец не приходил. Дверь отворилась, и показалась Кити. Левин
встал, чтоб остановить ее. Но
в то время, как он
вставал, он услыхал движение мертвеца.