Неточные совпадения
Бархатка эта
была прелесть, и дома, глядя в зеркало на свою
шею, Кити чувствовала, что эта бархатка говорила.
На точеной крепкой
шее была нитка жемчугу.
Анна улыбалась, и улыбка передавалась ему. Она задумывалась, и он становился серьезен. Какая-то сверхъестественная сила притягивала глаза Кити к лицу Анны. Она
была прелестна в своем простом черном платье, прелестны
были ее полные руки с браслетами, прелестна твердая
шея с ниткой жемчуга, прелестны вьющиеся волосы расстроившейся прически, прелестны грациозные легкие движения маленьких ног и рук, прелестно это красивое лицо в своем оживлении; но
было что-то ужасное и жестокое в ее прелести.
Первое лицо, встретившее Анну дома,
был сын. Он выскочил к ней по лестнице, несмотря на крик гувернантки, и с отчаянным восторгом кричал: «Мама, мама!» Добежав до нее, он повис ей на
шее.
— Не может
быть! — закричал он, отпустив педаль умывальника, которым он обливал свою красную здоровую
шею. — Не может
быть! — закричал он при известии о том, что Лора сошлась с Милеевым и бросила Фертингофа. — И он всё так же глуп и доволен? Ну, а Бузулуков что?
Она летела прямо на него: близкие звуки хорканья, похожие на равномерное наддирание тугой ткани, раздались над самым ухом; уже виден
был длинный нос и
шея птицы, и в ту минуту, как Левин приложился, из-за куста, где стоял Облонский, блеснула красная молния; птица, как стрела, спустилась и взмыла опять кверху.
— Да он и не знает, — сказала она, и вдруг яркая краска стала выступать на ее лицо; щеки, лоб,
шея ее покраснели, и слезы стыда выступили ей на глаза. — Да и не
будем говорить об нем.
Они знали, что он боялся всего, боялся ездить на фронтовой лошади; но теперь, именно потому, что это
было страшно, потому что люди ломали себе
шеи и что у каждого препятствия стояли доктор, лазаретная фура с нашитым крестом и сестрою милосердия, он решился скакать.
Он чувствовал, что лошадь шла из последнего запаса; не только
шея и плечи ее
были мокры, но на загривке, на голове, на острых ушах каплями выступал пот, и она дышала резко и коротко.
Но главное общество Щербацких невольно составилось из московской дамы, Марьи Евгениевны Ртищевой с дочерью, которая
была неприятна Кити потому, что заболела так же, как и она, от любви, и московского полковника, которого Кити с детства видела и знала в мундире и эполетах и который тут, со своими маленькими глазками и с открытою
шеей в цветном галстучке,
был необыкновенно смешон и скучен тем, что нельзя
было от него отделаться.
Извозчик
был прелестен в белом, высунутом из под кафтана и натянутом на налитой, красной, крепкой
шее вороте рубахи.
— Нет,
побудьте, пожалуйста. Мне нужно сказать вам… нет, вам, — обратилась она к Алексею Александровичу, и румянец покрыл ей
шею и лоб. — Я не хочу и не могу иметь от вас ничего скрытого, — сказала она.
Не позаботясь даже о том, чтобы проводить от себя Бетси, забыв все свои решения, не спрашивая, когда можно, где муж, Вронский тотчас же поехал к Карениным. Он вбежал на лестницу, никого и ничего не видя, и быстрым шагом, едва удерживаясь от бега, вошел в ее комнату. И не думая и не замечая того,
есть кто в комнате или нет, он обнял ее и стал покрывать поцелуями ее лицо, руки и
шею.
Он смотрел на ее высокую прическу с длинным белым вуалем и белыми цветами, на высоко стоявший сборчатый воротник, особенно девственно закрывавший с боков и открывавший спереди ее длинную
шею и поразительно тонкую талию, и ему казалось, что она
была лучше, чем когда-нибудь, — не потому, чтоб эти цветы, этот вуаль, это выписанное из Парижа платье прибавляли что-нибудь к ее красоте, но потому, что, несмотря на эту приготовленную пышность наряда, выражение ее милого лица, ее взгляда, ее губ
были всё тем же ее особенным выражением невинной правдивости.
Она, в том темно-лиловом платье, которое она носила первые дни замужества и нынче опять надела и которое
было особенно памятно и дорого ему, сидела на диване, на том самом кожаном старинном диване, который стоял всегда в кабинете у деда и отца Левина, и
шила broderie anglaise. [английскую вышивку.]
Он молча вышел из двери и тут же столкнулся с Марьей Николаевной, узнавшей о его приезде и не смевшей войти к нему. Она
была точно такая же, какою он видел ее в Москве; то же шерстяное платье и голые руки и
шея и то же добродушно-тупое, несколько пополневшее, рябое лицо.
«И как они все сильны и здоровы физически, — подумал Алексей Александрович, глядя на могучего с расчесанными душистыми бакенбардами камергера и на красную
шею затянутого в мундире князя, мимо которых ему надо
было пройти. — Справедливо сказано, что всё в мире
есть зло», подумал он, косясь еще раз на икры камергера.
Анна уже
была одета в светлое шелковое с бархатом платье, которое она
сшила в Париже, с открытою грудью, и с белым дорогим кружевом на голове, обрамлявшим ее лицо и особенно выгодно выставлявшим ее яркую красоту.
Ведь это всё равно, что приговоренного к смерти держать месяцы с петлей на
шее, обещая, может
быть, смерть, может
быть, помилование.
Как бы пробудившись от сна, Левин долго не мог опомниться. Он оглядывал сытую лошадь, взмылившуюся между ляжками и на
шее, где терлись поводки, оглядывал Ивана кучера, сидевшего подле него, и вспоминал о том, что он ждал брата, что жена, вероятно, беспокоится его долгим отсутствием, и старался догадаться, кто
был гость, приехавший с братом. И брат, и жена, и неизвестный гость представлялись ему теперь иначе, чем прежде. Ему казалось, что теперь его отношения со всеми людьми уже
будут другие.
Неточные совпадения
Да тут беда подсунулась: // Абрам Гордеич Ситников, // Господский управляющий, // Стал крепко докучать: // «Ты писаная кралечка, // Ты наливная ягодка…» // — Отстань, бесстыдник! ягодка, // Да бору не того! — // Укланяла золовушку, // Сама нейду на барщину, // Так в избу прикатит! // В сарае, в риге спрячуся — // Свекровь оттуда вытащит: // «Эй, не шути с огнем!» // — Гони его, родимая, // По
шее! — «А не хочешь ты // Солдаткой
быть?» Я к дедушке: // «Что делать? Научи!»
По осени у старого // Какая-то глубокая // На
шее рана сделалась, // Он трудно умирал: // Сто дней не
ел; хирел да сох, // Сам над собой подтрунивал: // — Не правда ли, Матренушка, // На комара корёжского // Костлявый я похож?
Вздрогнула я, одумалась. // — Нет, — говорю, — я Демушку // Любила, берегла… — // «А зельем не
поила ты? // А мышьяку не сыпала?» // — Нет! сохрани Господь!.. — // И тут я покорилася, // Я в ноги поклонилася: // —
Будь жалостлив,
будь добр! // Вели без поругания // Честному погребению // Ребеночка предать! // Я мать ему!.. — Упросишь ли? // В груди у них нет душеньки, // В глазах у них нет совести, // На
шее — нет креста!
Г-жа Простакова. Так разве необходимо надобно
быть портным, чтобы уметь
сшить кафтан хорошенько. Экое скотское рассуждение!
Тришка. Да первоет портной, может
быть,
шил хуже и моего.