Неточные совпадения
В первый же день Ашанин с партией своих спутников, решивших осматривать Лондон вместе, небольшой группой, состоящей
из четырех человек (доктор, жизнерадостный мичман Лопатин, гардемарин Иволгин и Володя), побродил по
улицам, был в соборе св. Павла, в Тоуэре, проехал под Темзой по железной дороге по сырому туннелю, был в громадном
здании банка, где толпилась масса посетителей, и где царил тем не менее образцовый порядок, и после сытного обеда в ресторане закончил свой обильный впечатлениями день в Ковентгарденском театре, слушая оперу и поглядывая
на преобладающий красный цвет дамских туалетов.
Гонконг, блестящий город дворцов, прелестных
зданий и превосходных
улиц, этот город, высеченный в скале острова и, благодаря предприимчивости и энергии своих хозяев-англичан, ставший одним
из важнейших портов Востока и по военному значению, и по торговле, — этот Гонконг в то же время является «rendes vous» [Местом встречи (франц.).] китайских пиратов, и в его населенном, многолюдном и грязном китайском квартале, несмотря
на английскую полицию, живут самые отчаянные разбойники, скрывающиеся от китайских властей.
На плане значился громадный город — правда, в проекте — с внушительными
зданиями, похожими
на дворцы, с собором, с широкими
улицами и площадями, носящими громкие названия, в числе которых чаще всего встречалось имя Наполеона, тогдашнего императора французов, с казармами, театром и разными присутственными местами, — и вместо всего этого Ашанин увидел большую, широко раскинувшуюся деревню с анамитскими домиками и хижинами,
из которых многие были окружены широкой листвой тропических деревьев.
Неточные совпадения
Сам же он во всю жизнь свою не ходил по другой
улице, кроме той, которая вела к месту его службы, где не было никаких публичных красивых
зданий; не замечал никого
из встречных, был ли он генерал или князь; в глаза не знал прихотей, какие дразнят в столицах людей, падких
на невоздержанье, и даже отроду не был в театре.
И вот я в полутатарском городе, в тесной квартирке одноэтажного дома. Домик одиноко торчал
на пригорке, в конце узкой, бедной
улицы, одна
из его стен выходила
на пустырь пожарища,
на пустыре густо разрослись сорные травы; в зарослях полыни, репейника и конского щавеля, в кустах бузины возвышались развалины кирпичного
здания, под развалинами — обширный подвал, в нем жили и умирали бездомные собаки. Очень памятен мне этот подвал, один
из моих университетов.
И сегодня, как всегда, перед глазами Аристида Кувалды торчит это красное
здание, прочное, плотное, крепко вцепившееся в землю, точно уже высасывающее
из нее соки. Кажется, что оно холодно и темно смеется над ротмистром зияющими дырами своих стен. Солнце льет
на него свои осенние лучи так же щедро, как и
на уродливые домики Въезжей
улицы.
В последний год властвования Трифона, последнего старосты, народом избранн<ого>, в самый день храмового праздника, когда весь народ шумно окружал увеселительное
здание (кабаком в просторечии именуемое) или бродил по
улицам, обнявшись между собою и громко воспевая песни Архипа-Лысого, въехала в село плетеная крытая бричка, заложенная парою кляч едва живых;
на козлах сидел оборванный жид — а
из брички высунулась голова в картузе и казалось с любопытством смотрела
на веселящийся народ.
Сначала он долго ездил
из города в город, разбивая свое полотняное «шапито»
на базарных площадях, но потом прочно укрепился в Киеве,
на Васильевской
улице, в постоянном деревянном
здании.