Неточные совпадения
Все это Рутилов говорил, по обыкновению своему, быстро и весело,
улыбаясь, но он, высокий, узкогрудый, казался чахлым и хрупким, и из-под шляпы его, новой и модной, как-то жалко торчали жидкие, коротко остриженные светлые волосы.
Она курила папироску в черешневом темном мундштуке и
улыбалась слегка, словно знала такое, чего не говорят, но чему
улыбаются.
Не столько словами, сколько легкими, быстрыми движениями зазывала она Передонова в свой сад: открыла калитку, посторонилась,
улыбалась просительно и вместе уверенно и показывала руками, — входи, мол, чего стоишь.
Засмеялась и Марта. Передонов смотрел равнодушно: он не принимал никакого участия в чужих делах, — не любил людей, не думал о них иначе, как только в связи со своими выгодами и удовольствиями. Вершина самодовольно
улыбнулась и сказала...
Марта смеялась тоненьким, радостным смехом, как смеются благонравные дети. Вершина рассказала все быстро и однообразно, словно высыпала, — как она всегда говорила, — и разом замолчала, сидела и
улыбалась краем рта, и оттого все ее смуглое и сухое лицо пошло в складки, и черноватые от курева зубы слегка приоткрылись. Передонов подумал и вдруг захохотал. Он всегда не сразу отзывался на то, что казалось ему смешным, — медленны и тупы были его восприятия.
— Далеко от гимназии, — объяснил Передонов. Вершина недоверчиво
улыбалась. Вернее, думала она, что он хочет быть поближе к Марте.
— Будто? — недоверчиво спросила Вершина, и криво
улыбнулась.
И он взял из горсти одну карамельку себе, а остальные положил перед Мартою. Марта молча
улыбнулась и наклонила голову.
Владислав принужденно
улыбнулся и сказал...
Марта вздрогнула, повернулась к нему и не знала, что сказать. Владислав
улыбался, глядя на Передонова, и слегка краснел.
— Не скажите, — возразила Вершина и криво
улыбнулась. — Здесь есть много лучшее ее, и за вас всякая пойдет.
Вершина слегка
улыбалась. Все ее морщинистое и темное, словно прокопченное табаком, личико выражало снисходительную недоверчивость. Она спросила...
Вдруг в передней послышался шум. Передонов и Варвара испугались: Передонов неподвижно уставил на дверь прищуренные глаза. Варвара подкралась к двери в залу, едва приоткрыла ее, заглянула, потом так же тихо, на цыпочках, балансируя руками и растерянно
улыбаясь, вернулась к столу. Из передней доносились визгливые крики и шум, словно там боролись. Варвара шептала...
— Не хочу пирожков, хочу барских жамочек, — закричала Ершова, размахивая руками и блаженно
улыбаясь, — скусные жамочки господа жрут, и-их скусные!
Около дома, на дворе, куда выходило крыльцо, росла крапива, густая, высокая. Преполовенская слегка
улыбнулась, и последняя тень недовольства сбежала с ее белого и полного лица. Она попрежнему стала приветлива и любезна с Варварою. Обида будет отомщена и без ссоры. Вместе пошли они в сад пережидать хозяйкино нашествие.
— Расплясался Ардальон Борисыч, — заметила Преполовенская, легонечко
улыбаясь.
Кредитки разлетелись по полу. Варвара живо подобрала их. Она нисколько не обиделась на такой способ дарения. Преполовенская злобно думала: «Ну, мы еще посмотрим, чья возьмет», — и ехидно
улыбалась. Володин, конечна, не догадался помочь Варваре поднять деньги.
Надежда Васильевна любезно
улыбнулась и сказала...
— Конечно, — сказал Владя,
улыбаясь сдержанно и ласково, — пешком дойду в полтора часа отлично. Вот сейчас зашагаю, так раньше вас буду.
Вершина любила поворчать. Она стала выговаривать Владе. Владя краснел и
улыбался, пожимался плечами, как от холода, и подымал, по своей привычке, одно плечо выше другого.
Владя вдруг вспыхнул и заговорил горячо, но не переставая
улыбаться...
И Вершина высыпала на Владю не мало укоризненных слов, дымя папироскою и криво
улыбаясь, как она всегда
улыбалась, о чем бы ни шла речь.
Владя молчал, смотрел на своих мучителей, поеживался плечами и
улыбался сквозь слезы. Отец у него крут. Владя старался утешить себя, думая, что это — только угрозы. Неужели, думал он, в самом деле захотят испортить ему праздник? Ведь праздник — день особенный, отмеченный и радостный, и все праздничное совсем несоизмеримо со всем школьным, будничным.
И он поспешно отправился к тележке. Вершина посмотрела вслед за ним, криво
улыбаясь и дымя, и сказала Передонову тихо...
— Что же делать, —
улыбаясь, промолвила Марта.
Владя,
улыбаясь, смотрел на Передонова.
— Вы что
улыбаетесь? — сказал Передонов, — вот погодите, приедем, так будет вам дера отличная.
— Влетело, — отвечал Владя, стыдливо
улыбаясь.
Владя сказал, сдержанно
улыбаясь: — До свадьбы заживет.
Передонов стал на привычное свое место. Певчие отсюда все были ему видны. Щуря глаза, он смотрел на них и думал, что они стоят беспорядочно и что он подтянул бы их, если бы он был инспектором гимназии. Вот смуглый Крамаренко, маленький, тоненький, вертлявый, все оборачивается то туда, то сюда, шепчет что-то,
улыбается, — и никто-то его не уймет. Точно никому и дела нет.
«Безобразие, — думал Передонов: — эти певчие всегда негодяи; у черномазого мальчишки звонкий, чистый дискант, — так уж он думает, что и в церкви можно шептать и
улыбаться».
— Ты, Черныш-огарыш, зачем в церкви
улыбался? Вот погоди, ужо отцу скажу.
Вершина, стоя у калитки, смотрела за ним, криво
улыбаясь, и торопливо дымила папироскою, словно спеша окончить к сроку заданный сегодня урок. [5. Передонов быстро шел, почти бежал. Встречные городовые раздражали, пугали его. Что им надо! — думал он, — точно соглядатаи.] С испуганным и отчаянным лицом Передонов прибежал домой и крикнул еще в передней голосом, хриплым от волнения...
— Слушаю, — ответила Дашенька,
улыбаясь, и ушла, ступая удивительно, по ее сложению, легко.
Гимназист побежал, и слышно стало, как захлопали стремительно открытые и с треском закрытые двери. Отец послушал, радостно
улыбнулся толстыми, красными губами, потом опять заговорил сердитым голосом...
— Я ничего не слышал, — отвечал Верига и, выжидательно и любезно
улыбаясь, упирал в Передонова серые внимательные глаза.
Верига быстро глянул на Передонова,
улыбнулся и сказал...
Верига любезно
улыбнулся и не садился, давая понять, что разговор окончен. Сказав свою речь, он вдруг почувствовал, что это вышло вовсе некстати и что Передонов не кто иной, как трусливый искатель хорошего места, обивающий пороги в поисках покровительства. Он отпустил Передонова с холодным пренебрежением, которое привык чувствовать к нему за его непорядочную жизнь.
Скоро вышел исправник. Он застегивал мундирный сюртук и сладко
улыбался.
Семен Григорьевич Миньчуков, мужчина длинный, плотный, черноволосый, с облезлыми по середине головы волосами, держался слегка сгибаясь, руки вниз, пальцы грабельками. Он часто
улыбался с таким видом, точно сейчас съел что-то запрещенное, но приятное и теперь облизывался. Губы у него ярко-красные, толстые, нос мясистый, лицо вожделяющее, усердное и глупое.
— Я буду следить, — сказал он озабоченно, минуту призадумался и опять начал сладко
улыбаться. — Два есть у меня молоденьких чиновничка, совсем еще желторотые. Одного из них мамаша, поверите ли, в угол ставит, ей-богу.
Вершина ходила быстро в саду, курила,
улыбалась еще кривее обычного и бормотала сердитые слова. Марта не выходила из дому и горько плакала. Служанка Марья пыталась смыть деготь и злобно переругивалась с глазевшими, галдевшими и хохотавшими любопытными.
А за дверью подслушивал Владя. Он рад был, что догадался не входить в гостиную: его не заставят дать обещание, и он может сказать кому угодно. И он
улыбался от радости, что так отомстит Передонову.
Миньчуков сладко
улыбнулся, покачал головою и сказал...
Миньчуков сладко
улыбался и спокойно посматривал на Вершину.
И он сказал, приятно
улыбаясь тонкими губами и глядя на директора ласково и весело...
Людмила веселая вернулась домой,
улыбаясь и о чем-то забавном мечтая. Сестры ждали ее. Они сидели в столовой за круглым столом, освещенным висячею лампою. На белой скатерти веселою казалась коричневая бутылка с копенгагенскою шери-бренди, и светло поблескивали облипшие складки края у ее горлышка. Ее окружали тарелки с яблоками, орехами и халвою.
— Я не держу, ты сам стал, —
улыбаясь из-за книги, ответила сестра.
Вот и сестры, и Коковкина с ними. Людмила радостно побежала через кухню, через огород в калитку, переулочком, чтобы не попасться Коковкиной на глаза. Она весело
улыбалась, быстро шла к дому Коковкиной и шаловливо помахивала белою сумочкою и белым зонтиком. Теплый осенний день радовал ее, и казалось, что она несет с собою и распространяет вокруг себя свойственный ей дух веселости.
Саша молча
улыбался. Его радовал Людмилин голос, Людмилин звонкий смех. Он придумывал, как бы половчее вызваться проводить ее, — еще побыть с нею хоть несколько минут, посмотреть, да послушать.