Неточные совпадения
У нас
есть, прежде всего,
целая армия чиновников, которые с утра до вечера скребут перьями, посылают в пространство всякого рода отношения и донесения и вообще не разгибают спины, — очевидно, им отдых нужен, хотя бы для того, чтобы очнуться от тех «милостивых государей», с которыми они девять месяцев сряду без устали ведут отписку и переписку.
А так как это поправки бесконечные, то в конце концов из них образуется
целая паутина, в которой человек
будет биться, покуда не опостылеет все: и выкладки, и затеи, и поля, и луга, и люди, которые пашут и не допахивают, косят и не докашивают.
Положим, что хорошая доля их застряла в трактирах Новотроицком и Московском, но, клянусь,
целая масса
была ухлопана и в землю, для исполнения прихотей Бажанова и Советова.
В деревне подобные известия всегда производят переполох. Хорошо ли, худо ли живется при известной обстановке, но все-таки как-нибудь да живется. Это «как-нибудь» — великое дело. У меньшей братии оно выражается словами: живы — и то слава Богу! у культурных людей — сладкой уверенностью, что чаша бедствий выпита уж до дна. И вдруг: нет! имеется наготове и еще
целый ушат. Как тут
быть: радоваться или опасаться?
— И еще я утверждал — это происходило, когда объявили свободу вину, — что с полугаром надо обращаться осмотрительно, не начинать прямо с
целого штофа, но постепенно подготовлять себя к оному, сначала
выпивая рюмку, потом две рюмки, потом стакан и т. д. Не смею скрыть, что этой филантропической выдумкой я возбудил против себя неудовольствие всех господ кабатчиков.
Есть множество сочинений, написанных единственно с
целью обмана, но притом с таким сатанинским искусством, что чины, действующие вдали от административных центров и, так сказать, предоставленные самим себе, ничего не в состоянии различить.
Хотя мнения кабатчиков и не имели, в данном случае, официального характера, но нервы мои
были до того возбуждены, что мне почудилась в них
целая программа.
— А я, напротив того, полагаю, что если бы военные поселения и связанные с ними школы военных кантонистов не
были упразднены, так сказать, на рассвете дней своих, то Россия давно уж
была бы покрыта
целой сетью фаланстеров и мы
были бы и счастливы и богаты! Да-с!
Я помню, после этого разговора я
целый вечер
был беспокоен и все испытывал себя, не проврался ли я в чем-нибудь. И хотя совесть моя оказалась совсем чистой, но все-таки я долго ночью ворочался с боку на бок, прежде нежели сон смежил мои очи.
И я
был там, играл с Грациановым и другими гостями в стуколку, проиграл
целую уйму пятаков, говорил комплименты кабатчице Колупаевой, ухаживал за ее дочкой,
пил водку, закусывал рыжей икрой, а за ужином
ел говяжий студень с хреном. Вообще, по оказанному мне радушному приему я убедился, что кабатчики, наконец, примирились со мной и допустили меня в свою среду. Нет сомнения, что я
был обязан этим Грацианову.
Но жизнь моя уже
была надломлена: я каждый день ожидал, что Грацианов опять
поцелует меня. Не то, чтобы мне
были антипатичны, собственно, административные
поцелуи, но,
будучи характера нелюдимого и малообщительного, я вообще не имею к
поцелуям пристрастия.
Помещая на столбцах своих факты, по-видимому, самые обыденные, они
будут ежедневно пробуждать в отшельнике
целый рой томительных сновидений.
Что понравилось, то и выбирай. Ежели загорелось сердце величием России — займись; ежели величие России прискучило — переходи к болгарам или к Якуб-хану. Мечтай беспрепятственно, сочиняй
целые передовые статьи — все равно ничего не
будет. Если хочешь критиковать — критикуй, если хочешь требовать — требуй. Требуй смело; так прямо и говори: «Долго ли, мол, ждать?» И если тебе внимают туго, или совсем не внимают, то пригрозись: «Об этом, дескать, мы поговорим в следующий раз…»
Но в особенности хорош
был мужик, так хорош, что я по
целым часам вел с ним мысленную беседу.
Но ежели и это не «ничего», то к услугам мечтателя найдется в Монрепо не мало и других тем, столь же интересных и уж до такой степени безопасных, что даже покойный цензор Красовский — и тот с удовольствием подписал бы под ними: «Мечтать дозволяется». Во-первых,
есть целая область истории, которая представляет такой неисчерпаемый источник всякого рода комбинаций, сопряженных с забытьём, что сам мечтательный Погодин — и тот не мог вычерпать его до дна. Возьмите, например, хоть следующие темы...
Вычистят с утра и хотят, чтоб
целый день чисто
было.
Потом стал каждый вечер ходить, спрашивать, какое на завтрашний день распоряжение
будет (да еще
целых два ему выложи: одно на случай, коли ежели вёдро, а другое на случай, коли ежели Бог дожжичка пошлет)?
Первой мыслью по прочтении этого письма
было: так вот они, две десятины, об которых мне
целый месяц твердят! Затем через час я уже
был у Разуваева, и мы в два слова кончили. Finis Монрепо!
Каким образом происходил чудодейственный процесс этого жизненного двоегласия, — об этом
целые тома психологических исследований можно написать; но он происходил несомненно, и я
был в нем действующим лицом.
Неточные совпадения
Купцы. Ей-ей! А попробуй прекословить, наведет к тебе в дом
целый полк на постой. А если что, велит запереть двери. «Я тебя, — говорит, — не
буду, — говорит, — подвергать телесному наказанию или пыткой пытать — это, говорит, запрещено законом, а вот ты у меня, любезный,
поешь селедки!»
Купцы. Ей-богу! такого никто не запомнит городничего. Так все и припрятываешь в лавке, когда его завидишь. То
есть, не то уж говоря, чтоб какую деликатность, всякую дрянь берет: чернослив такой, что лет уже по семи лежит в бочке, что у меня сиделец не
будет есть, а он
целую горсть туда запустит. Именины его бывают на Антона, и уж, кажись, всего нанесешь, ни в чем не нуждается; нет, ему еще подавай: говорит, и на Онуфрия его именины. Что делать? и на Онуфрия несешь.
Он больше виноват: говядину мне подает такую твердую, как бревно; а суп — он черт знает чего плеснул туда, я должен
был выбросить его за окно. Он меня морил голодом по
целым дням… Чай такой странный: воняет рыбой, а не чаем. За что ж я… Вот новость!
Черт побери,
есть так хочется, и в животе трескотня такая, как будто бы
целый полк затрубил в трубы.
Анна Андреевна. Ну вот, уж
целый час дожидаемся, а все ты с своим глупым жеманством: совершенно оделась, нет, еще нужно копаться…
Было бы не слушать ее вовсе. Экая досада! как нарочно, ни души! как будто бы вымерло все.