Неточные совпадения
По обыкновению, я сейчас
же полетел к Глумову. Я горел нетерпением сообщить об этом странном коллоквиуме, дабы общими силами сотворить по этому случаю совет,
а затем, буде надобно, то и план действий начертать. Но Глумов уже
как бы предвосхитил мысль Алексея Степаныча. Тщательно очистив письменный стол от бумаг и книг, в обыкновенное время загромождавших его, он сидел перед порожним пространством… и набивал папироски.
— Стало быть, до сих пор мы в одну меру годили,
а теперь мера с гарнцем пошла в ход — больше годить надо,
а завтра, может быть, к мере и еще два гарнца накинется — ну, и еще больше годить придется. Небось, не лопнешь.
А впрочем, что
же праздные-то слова говорить! Давай-ка лучше подумаем,
как бы нам сообща каникулы-то эти провести. Вместе и годить словно бы веселее будет.
— Вудка буде непременно, — сказал он нам, — може и не така гарна,
как в тым месте, где моя родина есть, но все
же буде. Петь вас, може, и не заставят, но мысли, наверное, испытывать будут и для того философический разговор заведут.
А после, може, и танцевать прикажут, бо у Ивана Тимофеича дочка есть… от-то слична девица!
Хотя
же по временам нашему веселью и мешали пожары, но мало-помалу мы так освоились с этим явлением, что пожарные, бывало, свое дело делают,
а мы,
как ни в чем не бывало — танцуем!
— Да еще
как живут-то! — подтвердил Глумов. —
А которые случайно выучатся, сейчас
же под суд попадают!
Теперь
же скажу, что супружество, в том виде, в
каком я оным пользуюсь, налагает на меня лишь очень нелегкие обязанности,
а прав не дает.
Я не буду говорить о том, которое из этих двух сказаний более лестно для моего самолюбия: и то и другое не помешали мне сделаться вольнонаемным редактором"Красы Демидрона". Да и не затем я повел речь о предках, чтобы хвастаться перед вами, — у каждого из вас самих, наверное, сзади, по крайней мере, по Редеде сидит,
а только затем, чтобы наглядно показать, к
каким полезным и в то
же время неожиданным результатам могут приводить достоверные исследования о родопроисхождении Гадюков.
Комиссия состояла из трех членов: Ивана Тимофеича (он
же презус), письмоводителя Прудентова и брантмейстера Молодкина. Предмет ее занятий заключался в разработке нового устава"о благопристойном обывателей в своей жизни поведении", так
как прежние по сему предмету"временные правила"оказывались преисполненными всякого рода неясностями и каламбурами, вследствие чего неблагопристойность возрастала не по дням,
а по часам.
—
Как же! нельзя без этого. Сперва надобно исторический обзор,
какие в древности насчет благопристойного поведения правила были, потом обзор современных иностранных по сему предмету законодательств, потом — свод мнений будочников и подчасков, потом — объяснительная записка,
а наконец, уж и"правила"или устав.
Напоминание о народной глупости внесло веселую и легкую струю в наш разговор. Сначала говорили на эту тему члены комиссии,
а потом незаметно разразились и мы, и минут с десять все хором повторяли: ах,
как глуп! ах,
как глуп! Молодкин
же, воспользовавшись сим случаем, рассказал несколько сцен из народного быта, право, ничуть не уступавших тем, которыми утешается публика в Александрийском театре.
— И все-таки извините меня,
а я этого понять не могу! — не унимался Глумов, —
как же это так? ни истории, ни современных законодательств, ни народных обычаев — так-таки ничего? Стало быть, что вам придет в голову, то вы и пишете?
— Удачи мне не было — вот почему. Это ведь, сударь, тоже
как кому. Иной, кажется, и не слишком умен,
а только взглянет на лицо начальничье, сейчас истинную потребность видит; другой
же и долго глядит,
а ничего различить не может. Я тоже однажды"понравиться"хотел, ан заместо того совсем для меня другой оборот вышел.
— Не желай, — сказал он, — во-первых, только тот человек истинно счастлив, который умеет довольствоваться скромною участью, предоставленною ему провидением,
а во-вторых, нелегко, мой друг, из золотарей вышедши, на высотах балансировать! Хорошо,
как у тебя настолько характера есть, чтоб не возгордиться и не превознестись, но горе, ежели ты хотя на минуту позабудешь о своем недавнем золотарстве! Волшебство, которое тебя вознесло, — оно
же и низвергнет тебя! Иван Иваныч, правду я говорю?
Спор завязался нешуточный; мы до того разгорячились, что подняли гвалт,
а за гвалтом и не слыхали,
как кто-то позвонил и вошел в переднюю. Каково
же было наше восхищение, когда перед нами, словно из-под земли, выросли… Прудентов и Молодкин!
Она стояла передо мной, держа двумя пальчиками кусок балыка и отщипывая от него микроскопические кусочки своими ровными белыми зубами. Очевидно, что поступок Глумова не только не возмущал ее
а, скорее, даже нравился; но с
какой целью она завела этот разговор? Были ли слова ее фразой, случайно брошенной, чтоб занять гостя, или
же они предвещали перемену в судьбе моего друга?
— Чеканить не чеканят,
а так делают. Ест, например, Сетивайо крокодила, маленькую косточку выплюнет — рубль серебра! побольше косточку — пять, десять рублей,
а ежели кость этак вершков в десять выдастся — прямо сто рублей.
А министры тем временем таким
же порядком разменную монету делают. Иной раз
как присядут, так в один день миллиончик и подарят.
Слово за слово, и житье-бытье зулусов открылось перед нами
как на ладони. И финансы, и полиция, и юстиция, и пути сообщения, и народное просвещение — все у них есть в изобилии, но только все не настоящее,
а лучше, чем настоящее. Оставалось, стало быть, разрешить вопрос:
каким же образом страна, столь благоустроенная и цветущая, и притом имея такого полководца,
как Редедя, так легко поддалась горсти англичан? Но и на этот вопрос Редедя ответил вполне удовлетворительно.
О Балалайкине между тем совсем забыли.
Как только приехали к Завитаеву, Иван Тимофеич, при двух благородных свидетелях, отдал ему остальные деньги,
а с него взял расписку: «Условленную за брак сумму сполна получил». Затем он словно в воду канул; впоследствии
же,
как ни добивались от него, куда он пропал, он городил в ответ какую-то неслыханную чепуху...
— Вашество! да кто
же нынче какие-нибудь цели имеет! Живут,
как бог пошлет. Прошел день, прошла ночь,
а потом опять день да ночь…
Понятно,
как я обрадовался, когда на другой день утром пришел ко мне Глумов. Он был весел и весь сиял, хотя лицо его несколько побледнело и нос обострился. Очевидно, он прибежал с намерением рассказать мне эпопею своей любви, но я на первых
же словах прервал его. Не нынче завтра Выжлятников мог дать мне второе предостережение,
а старик и девушка, наверное, уже сию минуту поджидают меня. Что
же касается до племянника, то он, конечно, уж доставил куда следует статистический материал.
Как теперь быть?
— Нимало не шучу. Говорю тебе: бежать надо — и бежим. Ждать здесь нечего. Спасать шкуру я согласен, но украшать или приспосабливать ее — слуга покорный!
А я
же кстати и весточку тебе такую принес, что
как раз к нашему побегу подходит. Представь себе, ведь Онуфрий-то целых полмиллиона на университет отвалил.
—
А то
как же… всякому свово жалко… Одно только слово, ан оно дороже сахарного завода стоит! Знай кричи, сицилист! — да денежки обирай! Сумели бы и мы.
—
А я об чем
же говорю! Почему?
как? Ежели есть причина — любопытствуйте!
а коли нет причины… право, уж и не знаю! Ведь я это не от себя… мне что! По-моему, чем больше любопытствующих, тем лучше! Но времена нынче… и притом Вздошников!
— Чудак!
А потом, разумеется, и остальные средние люди разевают рты: и в самом деле, что
же он сделал? И выходит немая сцена — вроде
как в"Ревизоре", — для постановки которой приходится прибегать к содействию балетмейстера. Глумов помолчал с минуту и продолжал...
—
Как же это так… один пьет, другой — не пьет,
а вдруг непьющий за пьющего плати!
И прислуга на крыльцо встречать бежит — горничные в сарафанах, лакеи в поддевках — и изо всех сил суетится, чтоб угодить, потому что и прислуге приятно пожить весело,
а у кого
же весело пожить,
как не у Анны Ивановны.
Иван Иваныч (качая головой). Ах-ах-ах! всегда-то вы так, господин Шестаков! Правосудие идет своим ходом,
а вы препятствуете!
Как же с этим нам быть? господин прокурор! ваше заключение?
Иван Иваныч. Ах-ах-ах!
Как же это, Федор Павлыч, вы так? спапашились…
а? (Головастики смеются.) Вы чего смеетесь! ждите своей очереди! Федор Павлыч! за вами слово!
Чтоб не устанавливать никаких отношений к крестьянам и не входить с ними ни в
какие соглашения, он выписал из Кашина двух стрикулистов и передал им в руки уставное дело,
а сам сейчас
же нарушил барскую запашку, запродал три четверти живого инвентаря, заколотил большинство служб и распустил дворовых, кроме тех, которые не шли сами, или тех, без которых на первых порах нельзя было обойтись.
Но к воспоминаниям об отце он относился как-то загадочно,
как будто говорил:
а кто
же ему велел зевать!
Статский советник Дыба уж закашлял и будет всю зиму закатывать,
а сосед его, статский советник Удав, всю зиму будет удивляться,
как это Дыбу не разорвет,
а сам в то
же время станет благим матом кричать: ах, батюшки, геморрой!!
Что такое Редедя? откуда он вышел? в силу чего мечется? действительно ли он додумался до какой-то задачи, или
же задача свалилась к нему зря?
а может быть, и не задача совсем,
а просто,
как говорится, восца.
Как же ты не понимаешь, что ни мы, утаившие у Доминика пятак, ни Юханцев, утаивший миллион, — мы совсем ничего не потрясли,
а просто украли, и больше ничего.
Думал-думал, и вдруг его словно свет озарил."Рассуждение" — вот причина! Начал он припоминать разные случаи, и чем больше припоминал, тем больше убеждался, что хоть и много он навредил, но до настоящего вреда, до такого, который бы всех сразу прищемил, все-таки дойти не мог.
А не мог потому, что этому препятствовало"рассуждение". Сколько раз бывало: разбежится он, размахнется, закричит"разнесу!" — ан вдруг"рассуждение":
какой же ты, братец, осел! Он и спасует.
А кабы не было у него"рассуждения", он бы…
Сидит день, сидит другой. За это время опять у него"рассуждение"прикапливаться стало, да только вместо того, чтоб крадучись да с ласкою к нему подойти,
а оно все старую песню поет:
какой же ты, братец, осел! Ну, он и осердится. Отыщет в голове дырку (благо узнал, где она спрятана), приподнимет клапанчик, оттуда свистнет — опять он без рассуждения сидит.