Неточные совпадения
Утром нам обыкновенно давали
по чашке чая, приправленного молоком, непременно снятым (синеватым), несмотря на то, что на скотном дворе стояло более трехсот коров.
Отец каждое
утро запирался в кабинете и, выйдя оттуда, раздавал нам
по кусочку зачерствелой просвиры.
— Вот теперь вы правильно рассуждаете, — одобряет детей Марья Андреевна, — я и маменьке про ваши добрые чувства расскажу. Ваша маменька — мученица. Папенька у вас старый, ничего не делает, а она с
утра до вечера об вас думает, чтоб вам лучше было, чтоб будущее ваше было обеспечено. И, может быть, скоро Бог увенчает ее старания новым успехом. Я слышала, что продается Никитское, и маменька уже начала
по этому поводу переговоры.
С
утра до вечера они сидели одни в своем заключении. У Ольги Порфирьевны хоть занятие было. Она умела вышивать шелками и делала из разноцветной фольги нечто вроде окладов к образам. Но Марья Порфирьевна ничего не умела и занималась только тем, что бегала взад и вперед
по длинной комнате, производя искусственный ветер и намеренно мешая сестре работать.
Кормили тетенек более чем скупо.
Утром посылали наверх
по чашке холодного чаю без сахара, с тоненьким ломтиком белого хлеба; за обедом им первым подавали кушанье, предоставляя правовыбирать самые худые куски. Помню, как робко они входили в столовую за четверть часа до обеда, чтобы не заставить ждать себя, и становились к окну. Когда появлялась матушка, они приближались к ней, но она почти всегда с беспощадною жестокостью отвечала им, говоря...
С тех пор в Щучьей-Заводи началась настоящая каторга. Все время дворовых, весь день, с
утра до ночи, безраздельно принадлежал барину. Даже в праздники старик находил занятия около усадьбы, но зато кормил и одевал их — как? это вопрос особый — и заставлял
по воскресеньям ходить к обедне. На последнем он в особенности настаивал, желая себя выказать в глазах начальства христианином и благопопечительным помещиком.
Года четыре, до самой смерти отца, водил Николай Абрамыч жену за полком; и как ни злонравна была сама
по себе Анфиса Порфирьевна, но тут она впервые узнала, до чего может доходить настоящая человеческая свирепость. Муж ее оказался не истязателем, а палачом в полном смысле этого слова. С
утра пьяный и разъяренный, он способен был убить, засечь, зарыть ее живою в могилу.
Но думать было некогда, да и исхода другого не предстояло. На другой день, ранним
утром, муж и жена отправились в ближайший губернский город, где живо совершили купчую крепость, которая навсегда передала Щучью-Заводь в собственность Анфисы Порфирьевны. А
по приезде домой, как только наступила ночь, переправили Николая Абрамыча на жительство в его бывшую усадьбу.
Работала она в спальне, которая была устроена совершенно так же, как и в Малиновце. Около осьми часов
утра в спальню подавался чай, и матушка принимала вотчинных начальников: бурмистра и земского, человека грамотного, служившего в конторе писарем. Последнюю должность обыкновенно занимал один из причетников, нанимавшийся на общественный счет. Впрочем, и бурмистру жалованье уплачивалось от общества, так что на матушку никаких расходов
по управлению не падало.
С
утра до вечера, зимой и летом, Петр Спиридоныч ковылял, постукивая деревяжкой,
по базару, гостиному двору, набережной, заходил к толстосумам, искал, нюхал и, конечно, доискивался и донюхивался.
Я встал спозаранку и целое
утро пробегал
по саду, прощаясь со всеми уголками и
по временам опускаясь на колени, целуя землю.
— Раньше трех часов
утра и думать выезжать нельзя, — сказал он, — и лошади порядком не отдохнули, да и
по дороге пошаливают. Под Троицей, того гляди, чемоданы отрежут, а под Рахмановым и вовсе, пожалуй, ограбят. Там, сказывают, под мостом целая шайка поджидает проезжих. Долго ли до греха!
С следующего
утра начался ряд дней, настолько похожих друг на друга и
по внешней форме, и
по внутреннему содержанию, что описать один из них — значит дать читателю понятие о всем времени, проведенном в Малиновце старым дедом. Это я и попытаюсь сделать.
Дедушка молча встает с кресла и направляется в комнаты. Он страстно любит карты и готов с
утра до вечера играть «ни
по чем». Матушка, впрочем, этому очень рада, потому что иначе было бы очень трудно занять старика.
С
утра до вечера слонялся он
по городу, разыскивая недоимщиков и выполняя разнообразнейшие комиссии.
Утро в нашем семействе начинал отец. Он ежедневно ходил к ранней обедне, которую предпочитал поздней, а
по праздникам ходил и к заутрене. Еще накануне с вечера он выпрашивал у матушки два медных пятака на свечку и на просвиру, причем матушка нередко говаривала...
Как на грех, в это
утро у нас в доме ожидают визитов. Не то чтобы это был назначенный приемный день, а так уже завелось, что
по пятницам приезжают знакомые, за которыми числится «должок»
по визитам.
По профессии он был цирульник. Года два назад,
по выходе из ученья, его отпустили
по оброку; но так как он, в течение всего времени, не заплатил ни копейки, то его вызвали в деревню. И вот однажды
утром матушке доложили, что в девичьей дожидается Иван-цирульник.
— Что ж, что в поневе! И все бабы так ходят. Будешь баба, по-бабьему и одеваться будешь. Станешь бабью работу работать,
по домашеству старикам помогать — вот и обойдется у вас. Неужто ж лучше с
утра до вечера, не разгибаючи спины, за пяльцами сидеть?
С
утра начинали раздаваться
по дому разнообразнейшие свисты, то короткие, то протяжные, то тихие, то резкие, то напоминавшие какой-нибудь песенный мотив.
Летнее
утро; девятый час в начале. Федор Васильич в синем шелковом халате появляется из общей спальни и через целую анфиладу комнат проходит в кабинет. Лицо у него покрыто маслянистым глянцем; глаза влажны, слипаются; в углах губ запеклась слюна. Он останавливается
по дороге перед каждым зеркалом и припоминает, что вчера с вечера у него чесался нос.
Дома он почти не живет; с
утра бродит
по соседям; в одном месте пообедает, в другом поужинает, а к ночи, ежели ноги таскают, возвращается домой.
Не снимая халата, Федор Васильич бродил с
утра до вечера
по опустелым комнатам и весь мир обвинял в неблагодарности. В особенности негодовал он на Ермолаева, который с неутомимым бессердечием его преследовал, и обещал себе, при первой же встрече, избить ему морду до крови («права-то у нас еще не отняли!» — утешал он себя); но Ермолаев этого не желал и от встреч уклонялся.
Прошло и еще несколько лет. Выдержавши курс вод в Эмсе, я приехал в Баден-Баден. И вдруг, однажды
утром, прогуливаясь
по Лихтенталевой аллее, очутился лицом к лицу… с Александрой Гавриловной!
Вставши поздно
утром, она бродила
по комнате, не то думая о чем-то, не то просто «так».
Утро господа офицеры отдавали службе, производили проездки, выездки, маршировали пеший по-конному; к обеду они были уже свободны и могли разъезжать
по гостям.
С
утра до вечера, в летнюю пору, расхаживала она
по своим владениям, расспрашивала, советовалась, а порой и сама совет давала.
— Встанут с
утра, да только о том и думают, какую бы родному брату пакость устроить. Услышит один Захар, что брат с вечера
по хозяйству распоряжение сделал, — пойдет и отменит. А в это же время другой Захар под другого брата такую же штуку подводит. До того дошло, что теперь мужики, как завидят, что
по дороге идет Захар Захарыч — свой ли, не свой ли, — во все лопатки прочь бегут!
Все в доме смотрело сонно, начиная с матушки, которая, не принимая никаких докладов, не знала, куда деваться от скуки, и раз
по пяти на дню ложилась отдыхать, и кончая сенными девушками, которые, сидя праздно в девичьей, с
утра до вечера дремали.