Неточные совпадения
Одним (исключительно, впрочем, семейным и служившим во дворе, а не в горнице) дозволяли держать корову и пару овец
на барском корму, отводили крошечный огород под овощи и отсыпали
на каждую
душу известную пропорцию муки и круп.
— Малиновец-то ведь золотое дно, даром что в нем только триста шестьдесят одна
душа! — претендовал брат Степан, самый постылый из всех, — в прошлом году одного хлеба
на десять тысяч продали, да пустоша в кортому отдавали, да масло, да яйца, да тальки. Лесу-то сколько, лесу! Там онадаст или не даст, а тут свое, законное.Нельзя из родового законной части не выделить. Вон Заболотье — и велика Федора, да дура — что в нем!
Преимущественно шли расспросы о том, сколько у отца Василия в приходе
душ, деревень, как последние называются, сколько он получает за требы, за славление в Рождество Христово,
на святой и в престольные праздники, часто ли служит сорокоусты, как делятся доходы между священником, дьяконом и причетниками, и т. п.
И вот, погруженные в невежество, с полными руками бесполезностей, с единственным идеалом в
душе: творить суд и расправу — они постепенно достигают возмужалости и наконец являются
на арену деятельности.
Но ведь и крепостной труд не бесконечно растяжим, и триста шестьдесят
душ отцовских все-таки оставались теми же триста шестьюдесятью
душами, сколько ни налегали
на них.
Через три дня Ольгу Порфирьевну схоронили
на бедном погосте, к которому Уголок был приходом. Похороны, впрочем, произошли честь честью. Матушка выписала из города средненький, но очень приличный гробик, средненький, но тоже очень приличный покров и пригласила из Заболотья старшего священника, который и служил заупокойную литургию соборне. Мало того: она заказала два сорокоуста и внесла в приходскую церковь сто рублей вклада
на вечныевремена для поминовения
души усопшей рабы Божией Ольги.
Я узнал, что у тетеньки своих сорок
душ, да мужниных восемьдесят она как-то сумела
на свое имя перевести.
Созвавши дворовых, он потребовал, чтоб ему указали, куда покойный отец прятал деньги. Но никто ничего не отвечал. Даже те, которые нимало не сомневались, что стариковы деньги перешли к Улите, не указали
на нее. Тогда обшарили весь дом и все сундуки и дворовых людей, даже навоз
на конном дворе перерыли, но денег не нашли, кроме двухсот рублей, которые старик отложил в особый пакет с надписью: «
На помин
души».
Улиту раздели и, обнаженную, в виду собранного народа, разложили
на рогоже. Семен засучил рукава. Раздался первый взмах нагайки, за которым последовал раздирающий
душу крик.
Действительно, у него было собственных пятьдесят
душ крестьян, купленных
на имя прежнего владельца.
Матушка даже повернулась
на стуле при одной мысли, как бы оно хорошо вышло. Некоторое время она молчала; вероятно, в голове ее уже роились мечты. Купить земли — да побольше — да крестьян без земли
на своз
душ пятьсот, тоже недорого, от сорока до пятидесяти рублей за
душу, да и поселить их там. Земля-то новая — сколько она приплода даст! Лошадей развести, овец…
Одним словом, при самом поверхностном взгляде
на этого человека невольно западало в голову, что это воистину стальная
душа, ко всему безучастная.
Триста
душ — этого только-только достаточно было, чтоб не прослыть бесприданницей даже в том среднем кругу, в котором мы вращались; ему же, при его расточительных инстинктах, достало бы этого куша только
на один глоток.
Я знал, например, одного помещика-соседа, за которым числилось не больше семидесяти
душ крестьян и который, несмотря
на двенадцать человек детей, соблюдал все правила пошехонского гостеприимства.
— А помните, как батюшка приятно
на гуслях играл! — начинала новую серию воспоминаний тетенька Марья Порфирьевна, — «Звук унылый фортепьяна», или: «Се ты,
души моей присуха»… до слез, бывало, проймет! Ведь и вы, братец, прежде игрывали?
Но это были только праздные слова.
На дворе стоял сентябрь в конце, и сострадательные
души, не спрашиваясь барыни, натаскали в Сатирову каморку щепы и истопили печку.
Затем можно было указать
на три-четыре средних состояния от пятисот до тысячи
душ (в разных губерниях), а за ними следовала мелкота от полутораста
душ и ниже, спускаясь до десятков и единиц.
Поэтому действующими лицами
на сословных торжествах являлись преимущественно представители так называемых «складных
душ» (их обыкновенно возил предводитель
на свой счет) да помещики, которые сами намеревались баллотироваться
на должностные места.
У мужа в наших местах восемьдесят
душ крестьян, которых он без отдыха томит
на барщине; у жены — где-то далеко запропастилась деревушка
душ около двадцати, которые обложены сильным оброком и нищенствуют.
Дом его наполнится веселым шумом, и он, как и в прежние годы,
на практике докажет соседям, что и от восьмидесяти
душ, при громадной семье, можно и тебе и другим удовольствие доставить.
Марья Маревна Золотухина была еще беднее Слепушкиной. Имение ее заключалось всего из четырех ревизских
душ (дворовых), при сорока десятинах земли, да еще предводитель Струнников подарил ей кучеренка Прошку, но документа
на него не дал, так что Золотухина находилась в постоянном недоумении — чей Прошка, ее или струнниковский.
Неточные совпадения
Голос Земляники. Отпустите, господа, хоть
душу на покаяние — совсем прижали!
Колода есть дубовая // У моего двора, // Лежит давно: из младости // Колю
на ней дрова, // Так та не столь изранена, // Как господин служивенькой. // Взгляните: в чем
душа!
Глеб — он жаден был — соблазняется: // Завещание сожигается! //
На десятки лет, до недавних дней // Восемь тысяч
душ закрепил злодей, // С родом, с племенем; что народу-то! // Что народу-то! с камнем в воду-то! // Все прощает Бог, а Иудин грех // Не прощается. // Ой мужик! мужик! ты грешнее всех, // И за то тебе вечно маяться!
Довольно демон ярости // Летал с мечом карающим // Над русскою землей. // Довольно рабство тяжкое // Одни пути лукавые // Открытыми, влекущими // Держало
на Руси! // Над Русью оживающей // Святая песня слышится, // То ангел милосердия, // Незримо пролетающий // Над нею,
души сильные // Зовет
на честный путь.
— Филипп
на Благовещенье // Ушел, а
на Казанскую // Я сына родила. // Как писаный был Демушка! // Краса взята у солнышка, // У снегу белизна, // У маку губы алые, // Бровь черная у соболя, // У соболя сибирского, // У сокола глаза! // Весь гнев с
души красавец мой // Согнал улыбкой ангельской, // Как солнышко весеннее // Сгоняет снег с полей… // Не стала я тревожиться, // Что ни велят — работаю, // Как ни бранят — молчу.