Неточные совпадения
Утро; старик сидит за чайным столом и кушает чай с сдобными булками; Анна Ивановна усердно намазывает маслом тартинки, которые
незабвенный проглатывает тем с большею готовностью, что, со времени выхода в отставку, он совершенно утратил инстинкт плотоядности. Но мысль его блуждает инде; глаза, обращенные к окошкам, прилежно испытуют пространство, не покажется ли вдали пара саврасок, влекущая старинного
друга и собеседника. Наконец старец оживляется, наскоро выпивает остатки молока и бежит к дверям.
— Нет,
друзья! — отвечал нам
незабвенный, — вот когда я умру — тащите все к Каткову! Никому, кроме Каткова! Хочу лечь рядом с стариком Вигелем!
Помню я и долгие зимние вечера, и наши дружеские, скромные беседы [46], заходившие далеко за полночь. Как легко жилось в это время, какая глубокая вера в будущее, какое единодушие надежд и мысли оживляло всех нас! Помню я и тебя, многолюбимый и
незабвенный друг и учитель наш! Где ты теперь? какая железная рука сковала твои уста, из которых лились на нас слова любви и упования?
Настя. «Ненаглядная, говорит, моя любовь! Родители, говорит, согласия своего не дают, чтобы я венчался с тобой… и грозят меня навеки проклясть за любовь к тебе. Ну и должен, говорит, я от этого лишить себя жизни…» А леворверт у него — агромадный и заряжен десятью пулями… «Прощай, говорит, любезная подруга моего сердца! — решился я бесповоротно… жить без тебя — никак не могу». И отвечала я ему: «
Незабвенный друг мой… Рауль…»
Прощай, милый,
незабвенный друг, помни, что есть на Руси люди, которые тебя много, очень много любят и будут только тогда счастливы, когда узнают о твоем счастии; не забудь и маленького друга своего Андрея.
— О милый,
незабвенный друг! видишь, я исполнила обет свой… я дала тебе сына… посмотри, он весь в тебя… я привела его к тебе… благослови нас, милый мученик!.. Кабы не он, я давно б лежала здесь подле тебя.
Неточные совпадения
Умрете, но ваших страданий рассказ // Поймется живыми сердцами, // И заполночь правнуки ваши о вас // Беседы не кончат с
друзьями. // Они им покажут, вздохнув от души, // Черты
незабвенные ваши, // И в память прабабки, погибшей в глуши, // Осушатся полные чаши!.. // Пускай долговечнее мрамор могил, // Чем крест деревянный в пустыне, // Но мир Долгорукой еще не забыл, // А Бирона нет и в помине.
Помню, в день, когда тираж «Русского слова» перевалил за сто тысяч — в первый раз в Москве, даже и в России, кажется, — меня угощала редакция обедом за мой фельетон «Ураган». Это было 19 июня 1904 года, на
другой день после пронесшегося над Москвой небывалого до сего урагана, натворившего бед.
Незабвенный и памятный день для москвичей, переживших его!
Но, кроме этой, оказались и
другие причины отказа от места воспитателя: его соблазняла гремевшая в то время слава одного
незабвенного профессора, и он, в свою очередь, полетел на кафедру, к которой готовился, чтобы испробовать и свои орлиные крылья.
Я смотрел на эту руину былого богатыря и забияки и рядом с ним видел
другого, возбужденного, могучего, слышал тот
незабвенный, огненный монолог. Самое интересное, что я услышал теперь от постаревшего Докучаева, был его отзыв о В. В. Самойлове.
Такие люди, стоя в стороне от главного исторического движения, как правильно думал
незабвенный Сергей Михайлович Соловьев, сильнее
других делают историю.