Неточные совпадения
То есть, по правде-то говоря, из нас двоих волновались и"бредили"вы
одни, милая тетенька. Я же собственно говорил: зачем вы, тетенька,
к болгарам едете? зачем вы хотите присутствовать на процессе Засулич? зачем вы концерты в пользу курсисток устраиваете? Сядемте-ка лучше рядком, сядем да посидим… Ах, как вы на меня тогда рассердились!
Знаете ли вы, что такое"сок", милая тетенька?"Сок" — это то самое вещество, которое, будучи своевременно выпущено из человека, в
одну минуту уничтожает в нем всякие"бреды"и возвращает его
к пониманию действительности.
Ибо ничто так не веселит, как вид человека, приведенного
к одному знаменателю.
В молодости за нами наблюдали, чтоб мы не предавались вредной праздности, но находились на государственной службе, так что все усилия наши были направлены
к тому, чтоб в
одном лице совместить и человека и чиновника.
И все-таки рано или поздно, а придется"бросить". Ибо жизненная машина так премудро устроена, что если не"бросишь"motu proprio [по собственному побуждению (лат.)], то все равно обстоятельства тебя
к одному знаменателю приведут. А в практическом отношении разве не одинаково, отчего ты кувыркаешься: оттого ли, что душа в тебе играет, или оттого, что кошки на сердце скребут? Говорят, будто в сих случаях самое лучшее — помереть. Но разве это разрешение?
Ежели ваш урядник обратится
к вам с просьбой:"вместо того, чтобы молочными-то скопами заниматься, вы бы, сударыня, хоть
одного потрясателя мне изловить пособили!", то смело отвечайте ему:"мы с вами в совершенно различных сферах работаем; вы — обязываетесь хватать и ловить, я обязываюсь о преуспеянии молочного хозяйства заботиться; не будем друг другу мешать, а останемся каждый при своем!"
Во всяком случае, это так меня встревожило, что я отправился за разъяснениями
к одному знакомому почтовому чиновнику и, знаете ли, какой странный ответ от него получил?"
Но,
к удивлению, читаешь-читаешь и, после двухчасового шуршанья газетной бумагой, испытываешь только
одно чувство: что в голове сумбур.
Одно только огорчило: письмо мое
к вам на почте пропало — ну, да ведь я и другое могу написать.
Так что, ежели вы видите массы компарсов, перебегающих с
одной стороны улицы на другую, под влиянием общественного переполоха, то это совсем не значит, что общество изменило своим симпатиям и антипатиям, а значит только, что оно не сознает себя достаточно сильным, чтобы относиться самостоятельно
к дворницкому игу.
Одно только горе у нее: до сих пор ни
одного жида не успела
к себе залучить. Но грек уже есть. Такой грек, который, по словам Федосьюшки, торгует орехами, да всё грецкими. И ей, старушке, по фунту и по два дарит.
Сотенные бумажки (
одну, но иногда и больше) присоединяет
к сотенным, десятирублевые
к десятирублевым и т. д.
Но прежде всего едет
к Юнкеру и на вчерашнюю выручку покупает"верные"бумаги, потому что не хочет потерять ни
одного дня процентов.
Но все это еще только полбеды: пускай горланы лают! Главная же беда в том, что доктрина ежовых рукавиц ищет утвердить себя при помощи не
одного лая, но и при помощи утруждения начальства. Утруждение начальства — вот язва, которая точит современную действительность и которая не только временно вносит элемент натянутости и недоверия во взаимные отношения людей, но и может сделать последних неспособными
к общежитию.
И вот теперь приходится опять об нем вспоминать, потому что провозглашатели"средостений"и"оздоровлений"почти силком ставят его на очередь. И вновь перед глазами моими,
одна за другой, встают картины моей молодости, картины, в которых контингент действующих лиц в значительной мере наполнялся куроцапами. То было время крепостного права, когда мы с вами, молодые, здоровые и довольные, ходили рука в руку по аллеям парка и трепетно прислушивались
к щелканью соловья…
Но скажите по совести, стоит ли, ради таких результатов, отказаться от услуг Сквозника-Дмухановского и обращаться
к услугам Дракина? Я знаю, что и Сквозник-Дмухановский не бог знает какое сокровище (помните, как слесарша Пошлепкина его аттестовала!), но зачем же возводить его в квадрат в лице бесчисленных Дракиных, Хлобыстовских и Забиякиных? Помилуйте! нам и
одного его по горло было довольно!
Оказывается, что Распротаков с утра пахать ушел, а
к вечеру боронить будет (а по другим свидетельствам: ушел в кабак и выйти оттуда не предполагает), а об Чацком я уже вам писал, что он нынче, ради избежания встреч, с
одной стороны улицы на другую перебегает и на днях даже чуть под вагон впопыхах не попал.
Но припахивает или нет, а они явились. До них
одних своевременно дошел наш клич; они
одни с полной готовностью прислушались
к нему и, разумеется, как люди бывалые, прежде всего обратили внимание на то, нельзя ли в произнесенном нами хорошем слове"интересные сюжетцы"сыскать?
Рожа опухшая, глаза налитые, на
одной скуле ушибленное пятно, на другой — будет таковое
к вечеру; голос с перепою двоится.
Прапорщик побежал домой"книжку дочитывать", а коллежский асессор Павлуша — тоже домой
к завтрашнему дню обвинительную речь готовить. Но ему, тетенька, выигрышных-то обвинений не дают, а все около кражи со взломом держат, да и то если таковую совершил человек не свыше чином коллежского регистратора. Затем мы с дядей остались
одни, и я решился кончить день в его обществе.
— А начальственные уши, голубчик, такие аттестации крепко запечатлевают. Дойдет как-нибудь до Павла очередь
к награде или
к повышению представлять, а он, начальник-то, и вспомнит:"Что бишь я об этом чиновнике слышал? Гм… да! характер у него…"И мимо. Что он слышал? От кого слышал? От
одного человека или двадцатерых? — все это уж забылось. А вот:"гм… да! характер у него" — это запечатлелось. И останется наш Павел Григорьич вечным товарищем прокурора, вроде как притча во языцех.
"Индюшка"поднялась, подошла
к зеркалу, в
один миг откуда-то набрала в рот целый пучок шпилек и начала подправляться. И в то же время без умолку болтала.
Но я не прибегнул ни
к одной из сейчас упомянутых манер, а создал свою особую манеру: написал поздравительные стихи.
— А
к старикам надо быть снисходительным, — прибавил я, — и ты, конечно, примешь во внимание, что твой отец… Ах, мой друг, не всё
одни увеличивающие вину обстоятельства надлежит иметь в виду, но и…
Он принадлежит
к той неумной, но жестокой породе людей, которая понимает только
одну угрозу: смотри, Сенечка, как бы не пришли другие черпатели, да тебя самого не вычерпали! Но и тут его выручает туман, которым так всецело окутывается представление о"современности". Этот туман до того застилает перед его мысленным взором будущее, что ему просто-напросто кажется, что последнего совсем никогда не будет. А следовательно, не будет места и для осуществления угроз.
Ноздрева провела в литературу улица, провела постепенно, переходя от
одного видоизменения
к другому. Начала с Тряпичкина, потом пришла
к"нашему собственному корреспонденту", потом
к Подхалимову и закончила гармоническим аккордом, в лице Ноздрева. А покуда проходили эти видоизменения, честная литература с наивным изумлением восклицала: кажется, что дальше идти невозможно! Однако ж оказалось возможным.
Две силы встретились лицом
к лицу: с
одной стороны, литература замученная, заподозренная и недоумевающая; с другой — улица, не только не заподозренная, но прямо, как на преимущество, ссылающаяся на родство своих идеалов с идеалами управы благочиния.
Один из Иванов Непомнящих, которых так много развелось нынче в литературе, взойдя на кафедру и обращаясь
к сонмищу благородных слушательниц, восклицал:"Нам говорят, что, при современных условиях, нельзя жить — однако ж мы живем и, право, живем недурно!"
Не лучше ли сделать вот как:"С
одной стороны, вольнолюбивая Франция доказывает, с другой стороны, конституционная Англия подтверждает, а князь Бисмарк недавно в речи, обращенной
к рейхстагу, объяснил…"Ах, тетенька! представьте же себе, что никто ничего не доказывал, ничего не подтверждал и что князь Бисмарк никогда ничего не говорил!
Большая же или меньшая численность фактов
одного и того же пошиба ничего не прибавляет
к характеристике времени, ибо если характеристика эта достаточно определилась, то само собой разумеется, что иных фактов в данное время не может и быть.
Говоря по совести, подобные субъекты составляют редкое, почти незаметное исключение, и я боюсь, милая тетенька, что и ваша жизнь, наравне с жизнью опомнившегося большинства, распалась на две половины, из которых в
одной предъявляют свои права справедливость и стыд, а в другой все еще чувствуется позыв
к шалостям (не решаюсь употребить более резкое выражение) прошлого.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Очень почтительным и самым тонким образом. Все чрезвычайно хорошо говорил. Говорит: «Я, Анна Андреевна, из
одного только уважения
к вашим достоинствам…» И такой прекрасный, воспитанный человек, самых благороднейших правил! «Мне, верите ли, Анна Андреевна, мне жизнь — копейка; я только потому, что уважаю ваши редкие качества».
Городничий (тихо, Добчинскому).Слушайте: вы побегите, да бегом, во все лопатки, и снесите две записки:
одну в богоугодное заведение Землянике, а другую жене. (Хлестакову.)Осмелюсь ли я попросить позволения написать в вашем присутствии
одну строчку
к жене, чтоб она приготовилась
к принятию почтенного гостя?
Хлестаков. А это… На
одну минуту только… на
один день
к дяде — богатый старик; а завтра же и назад.
По правую сторону его жена и дочь с устремившимся
к нему движеньем всего тела; за ними почтмейстер, превратившийся в вопросительный знак, обращенный
к зрителям; за ним Лука Лукич, потерявшийся самым невинным образом; за ним, у самого края сцены, три дамы, гостьи, прислонившиеся
одна к другой с самым сатирическим выраженьем лица, относящимся прямо
к семейству городничего.
Замолкла Тимофеевна. // Конечно, наши странники // Не пропустили случая // За здравье губернаторши // По чарке осушить. // И видя, что хозяюшка // Ко стогу приклонилася, //
К ней подошли гуськом: // «Что ж дальше?» // — Сами знаете: // Ославили счастливицей, // Прозвали губернаторшей // Матрену с той поры… // Что дальше? Домом правлю я, // Ращу детей… На радость ли? // Вам тоже надо знать. // Пять сыновей! Крестьянские // Порядки нескончаемы, — // Уж взяли
одного!