Неточные совпадения
О финских песнях знаю мало. Мальчики-пастухи что-то
поют, но тоскливое и всё на один и тот же мотив.
Может быть, это такие же песни, как у их соплеменников, вотяков, которые, увидев забор,
поют (вотяки, по крайней мере, русским языком щеголяют): «Ах, забёр!», увидав корову —
поют: «Ах корова!» Впрочем, одну финскую песнь мне перевели. Вот она...
Я, впрочем, не ручаюсь за верность перевода.
Может быть, даже самый текст вымышлен, но, во всяком случае, он близок к «перлу создания» и характеризует роль, которую играют здесь пасторы.
Это уж мелочи горькие, но покуда никто их еще не пугается; а когда наступит очередь для испуга, —
может быть, дело
будет уже непоправимо.
Конечно, Баттенберг
может сказать: моему возвращению рукоплескали. Но таких ли рукоплесканий я
был свидетелем в молодости! Приедешь, бывало, в Михайловский театр, да выйдет на сцену Луиза Майер в китайском костюме (водевиль «La fille de Dominique»), да запоет...
Имена Ньютонов, Франклинов, Галилеев, Ломоносовых
будут переходить из века в век; имена Наполеонов и других концертантов потонут в болотных топях. Таков закон вещей, и никакое насилие не
может его обойти. Не обойдет его и история.
— Но что же
может быть завтра такого страшного?
Общество, не знающее иного содержания, кроме сплетен и насильственно созданных пут,
может быть способно лишь к прозябанию. Спрашивается, однако ж: возможно ли бессрочное прозябание и не должно ли оно постепенно перейти в гниение?
Канут ли эти мелочи в вечность бесследно или
будут иметь какие-нибудь последствия? — не знаю. Одно
могу сказать с некоторою достоверностью, что
есть мелочи, которые, подобно снежному шару, чем дальше катятся, тем больше нарастают и наконец образуют из себя глыбу.
— Кабы мы в то время
были умнее да не мирволили бы своим расходившимся собратам, так,
может быть, и теперь крепостное право существовало бы по-прежнему!
Я
мог бы привести здесь примеры изумительнейшей выносливости, но воздерживаюсь от этого, зная, что частные случаи очень мало доказывают. Общее настроение общества и масс — вот главное, что меня занимает, и это главное свидетельствует вполне убедительно, что мелочи управляют и
будут управлять миром до тех пор, пока человеческое сознание не вступит в свои права и не научится различать терзающие мелочи от баттенберговских.
Когда наступит пора для этого различения? — кто
может это угадать! Но сдается, что придется еще пережить эпоху чумазовского торжества, чтобы понять всю глубину обступившего массы злосчастия. А что Чумазый
будет держаться за свое торжество упорно — за это ручаются его откровенно-нахальные замашки и самоуверенная бессовестность.
Иногда даже без особенной надобности, а только чтобы выполнить задачу утирания слез… и,
может быть, чтобы положить основание своей будущей карьере.
Может быть, сам по себе взятый, он совсем не так неблагонадежен, как кажется впопыхах. В дореформенное время, по крайней мере, не в редкость бывало встретить такого рода аттестацию:"человек образа мыслей благородного, но в исполнении служебных обязанностей весьма усерден". Вот видите ли, как тогда правильно и спокойно оценивали человеческую деятельность; и благороден, и казенного интереса не чужд… Какая же в том беда, что человек благороден?
В заключение он думал, что комбинированная им форма общежития
может существовать во всякой среде, не только не рискуя
быть подавленною, но и подготовляя своим примером к воспринятию новой жизни самых закоренелых профанов, — и тоже ошибся в расчетах.
Повторяю: я выражаю здесь свое убеждение, не желая ни прать против рожна, ни тем менее дразнить кого бы то ни
было. И сущность этого убеждения заключается в том, что человечество бессрочно
будет томиться под игом мелочей, ежели заблаговременно не получится полной свободы в обсуждении идеалов будущего. Только одно это средство и
может дать ощутительные результаты.
Само собой, впрочем, разумеется, что я говорю здесь вообще, а отнюдь не применительно к России. Последняя так еще молода и имеет так много задатков здорового развития, что относительно ее не
может быть и речи о каких-либо новшествах.
Земельный надел так ограничен, что зернового хлеба сеется малость; сена же он
может добыть задаром, то
есть только потратив, не жалеючи, свой личный труд на уборку.
Это,
может быть, одни из редких минут, когда в нем сердце взаправду играет.
У него дом больше — такой достался ему при поступлении на место; в этом доме, не считая стряпущей, по крайней мере, две горницы, которые отапливаются зимой «по-чистому», и это требует лишних дров; он круглый год нанимает работницу, а на лето и работника, потому что земли у него больше, а стало
быть, больше и скота — одному с попадьей за всем недоглядеть; одежда его и жены дороже стоит, хотя бы ни он, ни она не имели никаких поползновений к франтовству; для него самовар почти обязателен, да и закуска в запасе имеется, потому что его во всякое время
может посетить нечаянный гость: благочинный, ревизор из уездного духовного правления, чиновник, приехавший на следствие или по другим казенным делам, становой пристав, волостной старшина, наконец, просто проезжий человек, за метелью или непогодой не решающийся продолжать путь.
Едят целую неделю, всего приесть не
могут.
Вот, слава богу, в сторонке слой облаков как будто потоньше становится; вот и синевы клочок показался… слава богу! завтра,
может быть, и солнышко выглянет.
Ни одного дня, который не отравлялся бы думою о куске, ни одной радости. Куда ни оглянется батюшка, всё ему или чуждо, или на все голоса кричит: нужда! нужда! нужда! Сын ли окончил курс — и это не радует: он совсем исчезнет для него, а
может быть, и забудет о старике отце. Дочь ли выдаст замуж — и она уйдет в люди, и ее он не увидит. Всякая минута, приближающая его к старости, приносит ему горе.
— Ну, черт с вами! Вот сын у меня растет;
может быть, он хозяйничать захочет. Дам ему тогда денег на обзаведение, и пускай он хлопочет. Только вот лес пуще всего береги, старик! Ежели еще раз порубку замечу — спуску не дам!
— И я достигну этой цели, — говорит он. — Везде, в целом мире, полеводство дает хотя и не блестящий, но вполне верный барыш; не
может быть, чтобы мы одни составляли исключение!
Он и понимает, что его обманывают, но что-то в этом обмане
есть такое, чего он раскрыть и объяснить не
может.
Но если ты захочешь, то
можешь и сам с апреля до октября здесь жить, а я с детьми на каникулы
буду приезжать.
Для захудалого мужика она еще
могла бы представлять некоторое обеспечение в смысле более равномерного распределения денежных сборов; но ведь для подобных платежных единиц (им присвоивается кличка"нерадивых") существуют соответствующие меры побуждения, — стало
быть, тут и без равномерности можно обойтись.
По зрелом размышлении, такое вознаграждение он
может добыть, не ходя далеко, в недрах той «гольтепы», которая окружает его, Надо только предварительно самого себя освободить от пут совести и с легким сердцем приступить к задаче, которая ему предстоит и формулируется двумя словами:"
Есть мир".
Так что, когда, по окончании арендного срока, вырубка возвратится к владельцу, то последний
может быть уверен, что тут уж никогда даже осинка не вырастет.
Может быть, на груди его
будет блистать медаль, а
может быть…
— Э! проживем как-нибудь.
Может быть, и совсем момента не изловим, и все-таки проживем. Ведь еще бабушка надвое сказала, что лучше. По крайней мере, то, что
есть, уж известно… А тут пойдут ломки да переделки, одних вопросов не оберешься… Вы думаете, нам сладки вопросы-то?
— Да, не сладко мне, не на розах я сплю. Но до свидания. Меня ждут. Ах, устрицы, устрицы! Кстати: вчера меня о тебе спрашивали, и
может быть… Enfin, qui vivra verra. [Впрочем, поживем — увидим (франц.)]
Втайне он даже
был уверен, что «раскусил» Бисмарка и каждый его шаг
может предсказать вперед.
— Ты обо мне не суди по-теперешнему; я тоже повеселиться мастер
был. Однажды даже настоящим образом
был пьян. Зазвал меня к себе начальник, да в шутку, должно
быть, — выпьемте да выпьемте! — и накатил! Да так накатил, что воротился я домой — зги божьей не вижу! Сестра Аннушкина в ту пору у нас гостила, так я Аннушку от нее отличить не
могу: пойдем, — говорю! Месяца два после этого Анюта меня все пьяницей звала. Насилу оправдался.
Но Генечка этого не опасался и продолжал преуспевать. Ему еще тридцати лет не
было, а уже самые лестные предложения сыпались на него со всех сторон. Он не раз
мог бы получить в провинции хорошо оплаченное и ответственное место, но уклонялся от таких предложений, предпочитая служить в Петербурге, на глазах у начальства. Много проектов он уже выработал, а еще больше имел в виду выработать в непродолжительном времени. Словом сказать, ему предстояло пролить свет…
Старик выслушивает эти речи с некоторым удивлением, но не противоречит. Он просто думает, что, за старостью лет, отстал от времени и что, стало
быть, все это нужно, ежели Генечка не
может иначе поступать.
— Одна. Отец давно умер, мать — в прошлом году. Очень нам трудно
было с матерью жить — всего она пенсии десять рублей в месяц получала. Тут и на нее и на меня; приходилось хоть милостыню просить. Я, сравнительно, теперь лучше живу. Меня счастливицей называют. Случай как-то помог, работу нашла.
Могу комнату отдельную иметь, обед; хоть голодом не сижу. А вы?
Ничем подобным не
могли пользоваться Черезовы по самому характеру и обстановке их труда. Оба работали и утром, и вечером вне дома, оба жили в готовых, однажды сложившихся условиях и, стало
быть, не имели ни времени, ни привычки, ни надобности входить в хозяйственные подробности. Это до того въелось в их природу, с самых молодых ногтей, что если бы даже и выпал для них случайный досуг, то они не знали бы, как им распорядиться, и растерялись бы на первом шагу при вступлении в практическую жизнь.
Может быть, при других обстоятельствах, при иной школе, сердца их раскрылись бы и для иных идеалов, но труд без содержания, труд, направленный исключительно к целям самосохранения, окончательно заглушил в них всякие зачатки высших стремлений.
Для постыдного и люди должны
быть постыдные, прожженные, дошлые люди, которые
могут и пролезть, и вылезть, и сухими из воды выйти, — куда же им с их простотой! ведь им и на ум ничего постыдного не придет!
Авдотья рассуждает в этом случае правильнее: день прошел, и слава богу! в их положении иначе не
может и
быть.
— До вечера,
может быть, доживет, — сказал он, — но в ночь… Впрочем, я вечерком забегу.
Николай Чудинов — очень бедный юноша. Отец его служит главным бухгалтером казначейства в отдаленном уездном городке. По-тамошнему, это место недурное, и семья
могла содержать себя без нужды, как вдруг сыну пришла в голову какая-то"гнилая фантазия". Ему
было двадцать лет, а он уже возмечтал! Учиться! разве мало он учился! Слава богу, кончил гимназию — и
будет.
И в становые пристава, и в непременные члены, а
может быть, и в исправники — всюду пройти можно, —
был бы царь в голове.
— И помощи я от них ждать не
могу. Сам должен
буду о себе заботиться…
— Коли не знаете, где остановиться, так ступайте к Анне Ивановне в Разъезжую: у нее много горюнов живет. Нумера порядочные, обед — тоже, а главное, сама она добрая.
Может быть, и насчет занятий похлопочет. Покуда что, у нее и поживете.
Наконец,
есть книги. Он
будет читать, найдет в чтении материал для дальнейшего развития. Во всяком случае, он даст, что
может, и не его вина, ежели судьба и горькие условия жизни заградили ему путь к достижению заветных целей, которые он почти с детства для себя наметил. Главное,
быть бодрым и не растрачивать попусту того, чем он уже обладал.
Когда окрест царит глубокая ночь, — та ночь, которую никакой свет не в силах объять, тогда не
может быть места для торжества живого слова.
Минуты подобного нравственного разложения, минуты, когда в обществе растет запрос на распрю, клевету и предательство,
могут быть названы самыми скорбными в жизни убежденного писателя.
Такое положение вещей
может продлиться неопределенное время, потому что общественное течение, однажды проложивши себе русло, неохотно его меняет. И опять-таки в этом коснении очень существенную роль играет солидный читатель. Забравшись в мурью (какой бы то ни
было окраски), он любит понежиться и потягивается в ней до тех пор, пока блохи и другая нечисть не заставят выскочить. Тогда он с несвойственною ему стремительностью выбегает наверх и высматривает, куда укрыться.