Генерал
выслушал обвинения против полковника с неудовольствием и «не совсем им поверил». Лучше скажем, — судя по запискам, — он совсем этому не поверил, а еще шире открыл волку двери в овчарню.
Неточные совпадения
Сколь ни прискорбно было Сергею Степанычу
выслушивать все эти запальчивые
обвинения Егора Егорыча, но внутренно он соглашался с ним сам, видя и чувствуя, как все более и более творят беззакония разные силы: кабацкая, интендантская, путейская…
Он начал с того, что его, как провинциала (он говорил с заметным акцентом на „о“), глубоко поражает и возмущает один тот уже факт, что собравшаяся здесь лучшая часть московской интеллигенции могла
выслушать, в глубоком молчании такую позорную клевету на врача и писателя, такие
обвинения в шарлатанстве, лжи и т. п. только за то, что человек обнажил перед нами свою душу и рассказал, через какой ряд сомнений и ужасов он прошел за эти годы.
Хотя объяснение это было коротко и звучало жестко, но произвело на молодого Лысенко странное впечатление: отец не хотел обвинять перед ним мать, перед ним, который ежедневно
выслушивал от нее самые горькие жалобы и
обвинения против отца.
Защитник Николая Герасимовича — помощник присяжного поверенного Долинский — сказал прочувствованную речь о тех мытарствах этапа и тюрьмы, которые претерпел Савин из-за того только, чтобы
выслушать из уст представителя
обвинения, что возводимого на него преступления не существует и не существовало.
— Ты скажешь потом, а теперь
выслушай меня до конца. Я хочу снять с себя незаслуженное мною твое
обвинение.