— А как не умели вы жить на своей воле и сами, глупые, пожелали себе кабалы,
то называться вам впредь не головотяпами, а глуповцами.
Неточные совпадения
— Глупые вы, глупые! — сказал он, — не головотяпами следует вам по делам вашим
называться, а глуповцами! Не хочу я володеть глупыми! а ищите такого князя, какого нет в свете глупее, — и
тот будет володеть вами.
— Я уж на что глуп, — сказал он, — а вы еще глупее меня! Разве щука сидит на яйцах? или можно разве вольную реку толокном месить? Нет, не головотяпами следует вам
называться, а глуповцами! Не хочу я володеть вами, а ищите вы себе такого князя, какого нет в свете глупее, — и
тот будет володеть вами!
Сверх
того, допускалось употребление латинских названий; так, например, персидская ромашка
называлась не персидской ромашкой, a Pyrethrum roseum, иначе слюногон, слюногонка, жгунец, принадлежит к семейству Compositas и т. д.
Ровно в час самый лихой из судебных приставов возгласил: суд идет! — и вслед за этим возгласом в залу выплыли: Иван Иваныч, Петр Иваныч и Семен Иваныч, Но так как они были в мундирах и при цепях,
то назывались не Иванами Иванычами, а судьями.
Фуга, как стройный ряд повторяемостей, берется сначала одним голосом без всякого аккомпанемента, и ее основная
тема называется «вождем» (Führer), а когда он окончит — другие повторяют то же в ладе доминанты главного тона (Antwor [Ответ (нем.).]).
Неточные совпадения
Добчинский.
То есть оно так только говорится, а он рожден мною так совершенно, как бы и в браке, и все это, как следует, я завершил потом законными-с узами супружества-с. Так я, изволите видеть, хочу, чтоб он теперь уже был совсем,
то есть, законным моим сыном-с и
назывался бы так, как я: Добчинский-с.
Хлестаков. Я люблю поесть. Ведь на
то живешь, чтобы срывать цветы удовольствия. Как
называлась эта рыба?
Он чувствовал, что если б они оба не притворялись, а говорили
то, что
называется говорить по душе, т. е. только
то, что они точно думают и чувствуют,
то они только бы смотрели в глаза друг другу, и Константин только бы говорил: «ты умрешь, ты умрешь, ты умрешь!» ― а Николай только бы отвечал: «знаю, что умру; но боюсь, боюсь, боюсь!» И больше бы ничего они не говорили, если бы говорили только по душе.
Вспомнив об Алексее Александровиче, она тотчас с необыкновенною живостью представила себе его как живого пред собой, с его кроткими, безжизненными, потухшими глазами, синими жилами на белых руках, интонациями и треском пальцев и, вспомнив
то чувство, которое было между ними и которое тоже
называлось любовью, вздрогнула от отвращения.
Много было
того, что
называется связями; но дружеских отношений не было.