Неточные совпадения
Люди только по нужде оставляли
дома свои и,
на мгновение показавши испуганные и изнуренные лица, тотчас же хоронились.
На улице царили голодные псы, но и те не лаяли, а в величайшем порядке предавались изнеженности и распущенности нравов; густой мрак окутывал улицы и
дома; и только в одной из комнат градоначальнической квартиры мерцал далеко за полночь зловещий свет.
Легко было немке справиться с беспутною Клемантинкою, но несравненно труднее было обезоружить польскую интригу, тем более что она действовала невидимыми подземными путями. После разгрома Клемантинкинова паны Кшепшицюльский и Пшекшицюльский грустно возвращались по
домам и громко сетовали
на неспособность русского народа, который даже для подобного случая ни одной талантливой личности не сумел из себя выработать, как внимание их было развлечено одним, по-видимому, ничтожным происшествием.
Они вспомнили, что в ветхом деревянном домике действительно жила и содержала заезжий
дом их компатриотка, Анеля Алоизиевна Лядоховская, и что хотя она не имела никаких прав
на название градоначальнической помпадурши, но тоже была как-то однажды призываема к градоначальнику.
Он ни во что не вмешивался, довольствовался умеренными данями, охотно захаживал в кабаки покалякать с целовальниками, по вечерам выходил в замасленном халате
на крыльцо градоначальнического
дома и играл с подчиненными в носки, ел жирную пищу, пил квас и любил уснащать свою речь ласкательным словом «братик-сударик».
В ту же ночь в бригадировом
доме случился пожар, который, к счастию, успели потушить в самом начале. Сгорел только архив, в котором временно откармливалась к праздникам свинья. Натурально, возникло подозрение в поджоге, и пало оно не
на кого другого, а
на Митьку. Узнали, что Митька напоил
на съезжей сторожей и ночью отлучился неведомо куда. Преступника изловили и стали допрашивать с пристрастием, но он, как отъявленный вор и злодей, от всего отпирался.
— Это точно, что с правдой жить хорошо, — отвечал бригадир, — только вот я какое слово тебе молвлю: лучше бы тебе, древнему старику, с правдой
дома сидеть, чем беду
на себя накликать!
— Нет! мне с правдой
дома сидеть не приходится! потому она, правда-матушка, непоседлива! Ты глядишь: как бы в избу да
на полати влезти, ан она, правда-матушка, из избы вон гонит… вот что!
Но бумага не приходила, а бригадир плел да плел свою сеть и доплел до того, что помаленьку опутал ею весь город. Нет ничего опаснее, как корни и нити, когда примутся за них вплотную. С помощью двух инвалидов бригадир перепутал и перетаскал
на съезжую почти весь город, так что не было
дома, который не считал бы одного или двух злоумышленников.
Разом, без всякого предварительного уговора, уцелевшие от бригадирских когтей сто пятьдесят"крестов"очутились
на площади ("отпадшие"вновь благоразумно скрылись) и, дойдя до градоначальнического
дома, остановились.
Был у нее, по слухам, и муж, но так как она
дома ночевала редко, а все по клевушка́м да по овинам, да и детей у нее не было, то в скором времени об этом муже совсем забыли, словно так и явилась она
на свет божий прямо бабой мирскою да бабой нероди́хою.
Он забрался с Домашкой
на вышку градоначальнического
дома и первый день своего торжества ознаменовал тем, что мертвецки напился пьян с новой жертвой своего сластолюбия…
С тяжелою думой разбрелись глуповцы по своим
домам, и не было слышно в тот день
на улицах ни смеху, ни песен, ни говору.
Все опять бросились к
домам, тащили оттуда, кто что мог, и побежали
на выгон.
И началась тут промеж глуповцев радость и бодренье великое. Все чувствовали, что тяжесть спала с сердец и что отныне ничего другого не остается, как благоденствовать. С бригадиром во главе двинулись граждане навстречу пожару, в несколько часов сломали целую улицу
домов и окопали пожарище со стороны города глубокою канавой.
На другой день пожар уничтожился сам собою вследствие недостатка питания.
Очень часто видали глуповцы, как он, сидя
на балконе градоначальнического
дома, взирал оттуда, с полными слез глазами,
на синеющие вдалеке византийские твердыни.
Поэтому, независимо от мер общих, он в течение нескольких лет сряду непрерывно и неустанно делал сепаратные [Сепара́тный — отдельный, обособленный.] набеги
на обывательские
дома и усмирял каждого обывателя поодиночке.
Ранним утром выступил он в поход и дал делу такой вид, как будто совершает простой военный променад. [Промена́д (франц.) — прогулка.] Утро было ясное, свежее, чуть-чуть морозное (дело происходило в половине сентября). Солнце играло
на касках и ружьях солдат; крыши
домов и улицы были подернуты легким слоем инея; везде топились печи и из окон каждого
дома виднелось веселое пламя.
Хотя главною целью похода была Стрелецкая слобода, но Бородавкин хитрил. Он не пошел ни прямо, ни направо, ни налево, а стал маневрировать. Глуповцы высыпали из
домов на улицу и громкими одобрениями поощряли эволюции искусного вождя.
Обыкновенно он ничего порядком не разъяснял, а делал известными свои желания посредством прокламаций, которые секретно, по ночам, наклеивались
на угловых
домах всех улиц.
Ни разу не пришло ему
на мысль: а что, кабы сим благополучным людям да кровь пустить? напротив того, наблюдая из окон
дома Распоповой, как обыватели бродят, переваливаясь, по улицам, он даже задавал себе вопрос: не потому ли люди сии и благополучны, что никакого сорта законы не тревожат их?
— Филат Иринархович, — говорил, — больше
на бумаге сулил, что обыватели при нем якобы благополучно в
домах своих почивать будут, а я
на практике это самое предоставлю… да-с!
Остановившись в градоначальническом
доме и осведомившись от письмоводителя, что недоимок нет, что торговля процветает, а земледелие с каждым годом совершенствуется, он задумался
на минуту, потом помялся
на одном месте, как бы затрудняясь выразить заветную мысль, но наконец каким-то неуверенным голосом спросил...
Реформы, затеянные Грустиловым, были встречены со стороны их громким сочувствием; густою толпою убогие люди наполняли двор градоначальнического
дома; одни ковыляли
на деревяшках, другие ползали
на четверинках.
Молча указывали они
на вытянутые в струну
дома свои,
на разбитые перед этими
домами палисадники,
на форменные казакины, в которые однообразно были обмундированы все жители до одного, — и трепетные губы их шептали:"Сатана!"
В заключение по три часа в сутки маршировал
на дворе градоначальнического
дома один, без товарищей, произнося самому себе командные возгласы и сам себя подвергая дисциплинарным взысканиям и даже шпицрутенам («причем бичевал себя не притворно, как предшественник его, Грустилов, а по точному разуму законов», — прибавляет летописец).
Все
дома окрашены светло-серою краской, и хотя в натуре одна сторона улицы всегда обращена
на север или восток, а другая
на юг или запад, но даже и это упущено было из вида, а предполагалось, что и солнце и луна все стороны освещают одинаково и в одно и то же время дня и ночи.
Всякий
дом есть не что иное, как поселенная единица, имеющая своего командира и своего шпиона (
на шпионе он особенно настаивал) и принадлежащая к десятку, носящему название взвода.
Через полчаса в
доме остаются лишь престарелые и малолетки, потому что прочие уже отправились к исполнению возложенных
на них обязанностей.
Градоначальник, с топором в руке, первый выбежал из своего
дома и как озаренный бросился
на городническое правление.
Через полтора или два месяца не оставалось уже камня
на камне. Но по мере того как работа опустошения приближалась к набережной реки, чело Угрюм-Бурчеева омрачалось. Рухнул последний, ближайший к реке
дом; в последний раз звякнул удар топора, а река не унималась. По-прежнему она текла, дышала, журчала и извивалась; по-прежнему один берег ее был крут, а другой представлял луговую низину,
на далекое пространство заливаемую в весеннее время водой. Бред продолжался.
Неточные совпадения
Купцы. Ей-ей! А попробуй прекословить, наведет к тебе в
дом целый полк
на постой. А если что, велит запереть двери. «Я тебя, — говорит, — не буду, — говорит, — подвергать телесному наказанию или пыткой пытать — это, говорит, запрещено законом, а вот ты у меня, любезный, поешь селедки!»
А вы — стоять
на крыльце, и ни с места! И никого не впускать в
дом стороннего, особенно купцов! Если хоть одного из них впустите, то… Только увидите, что идет кто-нибудь с просьбою, а хоть и не с просьбою, да похож
на такого человека, что хочет подать
на меня просьбу, взашей так прямо и толкайте! так его! хорошенько! (Показывает ногою.)Слышите? Чш… чш… (Уходит
на цыпочках вслед за квартальными.)
Его благородию, милостивому государю, Ивану Васильевичу Тряпичкину, в Санкт-Петербурге, в Почтамтскую улицу, в
доме под номером девяносто седьмым, поворотя
на двор, в третьем этаже направо».
Неласково // Глядит
на них семья, // Они в
дому шумливые, //
На улице драчливые, // Обжоры за столом…
Ни
дома уцелевшего, // Одна тюрьма спасенная, // Недавно побеленная, // Как белая коровушка //
На выгоне, стоит.