«Смольяны» — место скита, основанного дворянами, выходцами: из Смоленска Потемкиными, из Москвы — Салтыковым, из Пошехонья — Токмачевым и другими,
находятся в лесу, близ Шáрпана и деревни Малого Зиновьева.
Селение Дакты-Боочани
находится в лесу на правом берегу реки, в пяти километрах от моря. Тогда было здесь шесть юрт, в которых мы застали всех орочей, съехавшихся сюда с рек Ма, Уй, Хади и Тутто. Юрты из корья, амбары на сваях, сушила для рыбы, опрокинутые вверх дном лодки, собаки и разные животные и птицы на привязи — все было уже знакомо мне и напоминало селение Дата при устье реки Тумнина.
Такие сборища бывают на могиле старца Арсения, пришедшего из Соловков вслед за шедшей по облакам Ша́рпанской иконой Богородицы; на могиле старца Ефрема из рода смоленских дворян Потемкиных; на пепле Варлаама, огнем сожженного; на гробницах многоучительной матушки Голиндухи, матери Маргариты одинцовской, отца Никандрия, пустынника Илии, добрым подвигом подвизавшейся матери Фотинии, прозорливой старицы Феклы; а также на урочище «Смольянах», где лежит двенадцать гранитных необделанных камней над двенадцатью попами, не восхотевшими Никоновых новин прияти [Гробница Арсения
находится в лесу, недалеко от уничтоженного в 1853 году Шáрпанского скита, близ деревни Ларионова.
Неточные совпадения
Степан Аркадьич с оттопыренным карманом серий, которые за три месяца вперед отдал ему купец, вошел наверх. Дело с
лесом было кончено, деньги
в кармане, тяга была прекрасная, и Степан Аркадьич
находился в самом веселом расположении духа, а потому ему особенно хотелось рассеять дурное настроение, нашедшее на Левина. Ему хотелось окончить день зa ужином так же приятно, как он был начат.
Превосходное имение его
находилось сейчас же на выезде из нашего городка и граничило с землей нашего знаменитого монастыря, с которым Петр Александрович, еще
в самых молодых летах, как только получил наследство, мигом начал нескончаемый процесс за право каких-то ловель
в реке или порубок
в лесу, доподлинно не знаю, но начать процесс с «клерикалами» почел даже своею гражданскою и просвещенною обязанностью.
Батюшка, робкий и ласковый на вид человечек, разъяснил ему немедленно, что этот Лягавый хоть и остановился было у него спервоначалу, но теперь
находится в Сухом Поселке, там у лесного сторожа
в избе сегодня ночует, потому что и там тоже
лес торгует.
Сразу от бивака начинался подъем. Чем выше мы взбирались
в гору, тем больше было снега. На самом перевале он был по колено. Темно-зеленый хвойный
лес оделся
в белый убор и от этого имел праздничный вид. Отяжелевшие от снега ветви елей пригнулись книзу и
в таком напряжении
находились до тех пор, пока случайно упавшая сверху веточка или еловая шишка не стряхивала пышные белые комья, обдавая проходящих мимо людей холодной снежной пылью.
Следующие два дня были дождливые,
в особенности последний. Лежа на кане, я нежился под одеялом. Вечером перед сном тазы последний раз вынули жар из печей и положили его посредине фанзы
в котел с золой. Ночью я проснулся от сильного шума. На дворе неистовствовала буря, дождь хлестал по окнам. Я совершенно забыл, где мы
находимся; мне казалось, что я сплю
в лесу, около костра, под открытым небом. Сквозь темноту я чуть-чуть увидел свет потухающих углей и испугался.