Неточные совпадения
Но Архипушко не слыхал и продолжал кружиться и кричать. Очевидно
было, что у него уже начинало занимать
дыхание. Наконец столбы, поддерживавшие соломенную крышу, подгорели. Целое облако пламени и дыма разом рухнуло на землю, прикрыло человека и закрутилось. Рдеющая точка на время опять превратилась в темную; все инстинктивно перекрестились…
Когда мы мним, что счастию нашему нет пределов, что мудрые законы не про нас писаны, а действию немудрых мы не подлежим, тогда являются на помощь законы средние, которых роль в том и заключается, чтоб напоминать живущим, что несть на земле
дыхания, для которого не
было бы своевременно написано хотя какого-нибудь закона.
Самое крайнее, что дозволялось ввиду идущей навстречу беды, — это прижаться куда-нибудь к сторонке, затаить
дыхание и пропасть на все время, покуда беда
будет кутить и мутить.
Квартальные нравственно и физически истерзались; вытянувшись и затаивши
дыхание, они становились на линии, по которой он проходил, и ждали, не
будет ли приказаний; но приказаний не
было.
Я иногда лежал в забытьи, в каком-то среднем состоянии между сном и обмороком; пульс почти переставал биться,
дыханье было так слабо, что прикладывали зеркало к губам моим, чтоб узнать, жив ли я; но я помню многое, что делали со мной в то время и что говорили около меня, предполагая, что я уже ничего не вижу, не слышу и не понимаю, — что я умираю.
В углу, на грязной широкой постели, лежала девочка лет семи, ее лицо горело,
дыхание было коротко и затруднительно, широко раскрытые блестящие глаза смотрели пристально и бесцельно.
Фома счастливо засмеялся при звуке ее голоса, вскинул ее на руки и быстро, почти бегом, бросился по плотам к берегу. Она была мокрая и холодная, как рыба, но ее
дыхание было горячо, оно жгло щеку Фомы и наполняло грудь его буйной радостью.
— Да, ты будешь моим властелином. Все мои ночи будут принадлежать тебе. Каждое мое слово, каждый мой взгляд, каждое
дыхание будут твоими. Ты знаешь пропуск. Ты пойдешь сегодня во дворец и убьешь их. Ты убьешь их обоих! Ты убьешь их обоих!
«Надо одуматься, остепениться», — говорил он себе и вместе с тем не мог удержаться и всё гнал лошадь, не замечая того, что он ехал теперь уже по ветру, а не против него. Тело его, особенно в шагу, где оно было открыто и касалось седелки, зябло и болело, руки и ноги его дрожали, и
дыхание было прерывисто. Он видит, что пропадает среди этой ужасной снежной пустыни, и не видит никакого средства спасения.
Неточные совпадения
Крик
был так страшен, что Левин даже не вскочил, но, не переводя
дыхания, испуганно-вопросительно посмотрел на доктора.
Она села. Он слышал ее тяжелое, громкое
дыхание, и ему
было невыразимо жалко ее. Она несколько раз хотела начать говорить, но не могла. Он ждал.
Хотя ему и подозрительна
была тишина ее как будто сдерживаемого
дыханья и более всего выражение особенной нежности и возбужденности, с которою она, выходя из-за перегородки, сказала ему: «ничего», ему так хотелось спать, что он сейчас же заснул.
Степан Аркадьич мог
быть спокоен, когда он думал о жене, мог надеяться, что всё образуется, по выражению Матвея, и мог спокойно читать газету и
пить кофе; но когда он увидал ее измученное, страдальческое лицо, услыхал этот звук голоса, покорный судьбе и отчаянный, ему захватило
дыхание, что-то подступило к горлу, и глаза его заблестели слезами.
Левин не верил своему слуху, но нельзя
было сомневаться: крик затих, и слышалась тихая суетня, шелест и торопливые
дыхания, и ее прерывающийся, живой и нежный, счастливый голос тихо произнес: «кончено».