Неточные совпадения
Но, во-первых, чтоб выполнить такую задачу вполне добросовестно, необходимо, прежде всего,
быть свободным от
каких бы то ни
было обязательств.
Ни о
каких обязательствах не может
быть тут речи, кроме обязательства содержать в чистоте бюст и шею.
Нет ничего изнурительнее,
как не понимать и не
быть понимаемым.
Но нынешние братья пруссаки уж не те, что прежде
были, и приняли нас не
как «гостей», а
как данников.
Я видал такие обширные полевые пространства в южной половине Пензенской губернии 14, по, под опасением возбудить в читателе недоверие, утверждаю, что репутация производства так называемых «буйных» хлебов гораздо с большим нравом может
быть применена к обиженному природой прусскому поморью, нежели к чембарским благословенным пажитям, где,
как рассказывают, глубина черноземного слоя достигает двух аршин.
Почему на берегах Вороны говорили одно, а на берегах Прегеля другое — это я решить не берусь, но положительно утверждаю, что никогда в чембарских палестинах я не видал таких «буйных» хлебов,
какие мне удалось видеть нынешним летом между Вержболовом и Кенигсбергом, и в особенности дальше, к Эльбингу. Это
было до такой степени неожиданно (мы все заранее зарядились мыслью, что у немца хоть шаром покати и что без нашего хлеба немец подохнет), что некто из ехавших рискнул даже заметить...
— Ну, стало
быть, канавы осенью не прочистили
как следует?
До воли мужик-от дешев
был, разгребут стёк, канавы наново вычистят, — трава-то и уродится; а
как подошла воля, разгребать-то и некем стало.
И точно,
как ни безнадежно заключение Ивана Павлыча, но нельзя не согласиться, что ездить на теплые воды все-таки удобнее, нежели пропадать пропадом в Петергофском уезде 15.
Есть люди, у которых так и в гербах значится: пропадайте вы пропадом — пускай они и пропадают. А нам с Иваном Павлычем это не с руки. Мы лучше в Эмс поедем да легкие пообчистим, а на зиму опять вернемся в отечество: неужто, мол, петергофские-то еще не пропали?
С чего-то мы вообразили себе (должно
быть, Печорские леса слишком часто нам во сне снятся) 18, что
как только перевалишь за Вержболово, так тотчас же представится глазам голое пространство, лишенное всякой лесной растительности.
Между тем наш поезд на всех парах несся к Кенигсбергу; в глазах мелькали разноцветные поля, луга, леса и деревни. Физиономия крестьянского двора тоже значительно видоизменилась против довержболовской. Изба с выбеленными стенами и черепичной крышей глядела веселее, довольнее, нежели довержболовский почерневший сруб с всклокоченной соломенной крышей. Это
было жилище,а не изба в той форме, в
какой мы, русские, привыкли себе ее представлять.
Надо сказать правду, в России в наше время очень редко можно встретить довольного человека (конечно, я разумею исключительно культурный класс, так
как некультурным людям нет времени
быть недовольными).
— Ха-ха! ведь и меня наделили!
Как же! заполучил-таки тысячки две чернозёмцу! Вот так потеха
была! Хотите? — говорят. Ну,
как, мол, не хотеть: с моим, говорю, удовольствием! А! какова потеха! Да, батенька, только у нас такие дела могут даром проходить!Да-с, только у нас-с. Общественного мнения нет, печать безмолвствует — валяй по всем по трем! Ха-ха!
Вот
какие результаты произвел факт, который в принципе должен
был пролить мир и благоволение в сердцах получателей. Судите по этим образчикам, насколько наивны должны
быть люди, которые мечтают, что
есть какая-нибудь возможность удовлетворить человека, который урывает кусок пирога и тут же выдает головой и самого себя, и своих ублаготворителей?
Увы! я вполне искренно убежден, что работа
будет трудная, так
как люди второй категории составляют положительную диковину.
Вечный праздник, вечное скитание на чужой счет — очевидно, что никакое начальство,
как бы оно ни
было всемогуще, не может бессрочно обеспечить подобное существование.
Есть между ними такие, которые представляют собой
как бы неистощимый сосуд вреднейших мероприятий, и
есть другие, которые хотя самостоятельно мероприятий не выдумывают, но имеют специальностью усугублять вредоносную сущность чужих выдумок.
Как я уже сказал выше, мне пришлось поместиться в одном спальном отделении с бесшабашными советниками. Натурально, мы некоторое время дичились друг друга. Старики вполголоса переговаривались между собой и, тихо воркуя, сквернословили. Оба
были недовольны, оба ссылались на графа Михаила Николаевича и на графа Алексея Андреича, оба сетовали не то на произвол власти, не то на умаление ее — не поймешь, на что именно. Но что меня всего больше огорчило — оба искали спасения… в конституции!!
— Вот здесь хлеба-то каковы! — сказал Дыба, подмигивая мне, — и у нас бы, по расписанию, не хуже должны
быть, ан вместо того саранча… Ишь ведь! саранчу ухитрились акклиматизировать! Вы
как об этом полагаете… а?
Столь любезно-верная непреоборимость
была до того необыкновенна, что Удав, по старой привычке, собрался
было почитать у меня в сердце, но так
как он умел читать только на пространстве от Восточного океана до Вержболова, то, разумеется, под Эйдткуненом ничего прочесть не сумел.
А во-вторых, я отлично понимаю, что противодействие властям, даже в форме простого мнения, у нас не похваляется, а так
как лета мои уже преклонные, то
было бы в высшей степени неприятно, если б в ушах моих неожиданно раздалось… фюить!
— Ваши превосходительства! позвольте вам доложить! Я сам
был много в этом отношении виноват и даже готов за вину свою пострадать, хотя, конечно, не до бесчувствия… Долгое время я думал, что любовь к отечеству выше даже любви к начальственным предписаниям; но с тех пор
как прочитал брошюры г. Цитовича 33, то вполне убедился, что это совсем не любовь к отечеству, а фанатизм, и, разумеется, поспешил исправиться от своих заблуждений.
— Может
быть! может
быть! — задумчиво молвил Дыба, — мне самому, по временам, кажется, что иногда мы считаем человека заблуждающимся, а он между тем давно уже во всем принес оправдание и ожидает лишь случая, дабы запечатлеть…
Как вы полагаете, ваше превосходительство? — обратился он к Удаву.
Где власть? где, спрашиваю вас, власть? Намеднись прихожу за справкой в департамент Расхищений и Раздач 34 —
был уж второй час — спрашиваю: начальник отделения такой-то здесь? — Они, говорят, в три часа приходят. — А столоначальник здесь? — И они, говорят, раньше
как через час не придут. — Кто же, спрашиваю, у вас дела-то делает? — Так, поверите ли, даже сторожа смеются!
— А если неловко, то надо такой суд устроить, чтоб он
был и все равно
как бы его не
было!
Как ни лестно
было для бесшабашных советников это признание, однако ж они сидели друг против друга и недоверчиво покачивали головами.
— Вот вы бы все это напечатали, — сказал он не то иронически, не то серьезно, — в том самом виде,
как мы сейчас говорили… Вероятно, со стороны начальства препятствий не
будет?
Мальчик в штанах. Мне в штанах очень хорошо. И если б моим добрым родителям угодно
было лишить меня этого одеяния, то я не иначе понял бы эту меру,
как в виде справедливого возмездия за мое неодобрительное поведение. И, разумеется, употребил бы все меры, чтоб вновь возвратить их милостивое ко мне расположение!
Было время, когда и в нашем прекрасном отечестве все жители состояли
как бы под следствием и судом, когда воздух
был насыщен сквернословием и когда всюду, где бы ни показался обыватель, навстречу ему несся один неумолимый окрик: куда лезешь? не твое дело!
В эту мрачную эпоху головы немцев
были до того заколочены, что они сделались не способными ни на
какое дело.
Мальчик без штанов. Разумеется,
будешь болен,
как на другой день при сходе спину взбондируют!
Мальчик в штанах. Ах, русский мальчик,
какие вы странные слова употребляете и
как, должно
быть, недостаточно воспитание, которое вам дают! Я уверен, например, что вы не знаете, что такое бог?
Мальчик без штанов. Говорю тебе, надоело и нам. С души прет, когда-нибудь перестать надо. Только
как с этим
быть? Коли ему сдачи дать, так тебя же засудят, а ему, ругателю, ничего. Вот один парень у нас и выдумал: в вечерни его отпороли, а он в ночь — удавился!
Мальчик в штанах. Никогда у вас ни улицы, ни праздника не
будет. Убеждаю вас, останьтесь у нас! Право, через месяц вы сами
будете удивляться,
как вы могли так жить,
как до сих пор жили!
Мальчик без штанов. Это-то и занятно. Ты ждешь, что хлеб
будет — ан вместо того лебеда. Сегодня лебеда, завтра лебеда, а послезавтра — саранча, а потом — выкупные подавай! 41 Сказывай, немец,
как бы ты тут выпутался?
Мы, немцы, имеем старинную культуру, у нас
есть солидная наука, блестящая литература, свободные учреждения, а вы делаете вид,
как будто все это вам не в диковину.
Поэтому нет ничего мудреного, что, возвратясь из дневной экскурсии по окрестностям, он говорит самому себе: вот я и по деревням шлялся, и с мужичками разговаривал, и пиво в кабачке с ними
пил — и ничего, сошло-таки с рук! а попробуй-ка я таким образом у нас в деревне, без предписания начальства, явиться — сейчас руки к лопаткам и марш к становому… ах, подлость
какая!
Кажется, что может
быть проще мысли, что жить в среде людей довольных и небоящихся гораздо удобнее, нежели
быть окруженным толпою ропщущих и трепещущих несчастливцев, — однако ж с
каким упорством торжествующая практика держится совершенно противоположных воззрений!
Мне скажут, может
быть, что во всех этих собеседованиях с"мужичком"и хождениях около него кроется достаточная доля опасности, так
как они могут служить удобным орудием для известного рода происков, которые во всех новейших хрестоматиях известны под именем неблагонамеренных.
Я не говорю, чтоб отношения русского культурного человека к мужику, в том виде, в
каком они выработались после крестьянской реформы, представляли нечто идеальное, равно
как не утверждаю и того, чтоб благодеяния, развиваемые русской культурой,
были особенно ценны; но я не могу согласиться с одним: что приурочиваемое каким-то образом к обычаям культурного человека свойство пользоваться трудом мужика, не пытаясь обсчитать его, должно предполагаться равносильным ниспровержению основ.
Берлин,
как столица Прусского королевства,
был для всех понятен.
Недостатка в движении, конечно, нет (да и не может не
быть движения в городе с почти миллионным населением), но это какое-то озабоченное, почти вымученное движение,
как будто всем этим двигающимся взад и вперед людям до смерти хочется куда-то убежать.
Да и эта самая Альфонсинка, которую он собрался «изуродовать» и которая теперь, развалившись в коляске, летит по Невскому, — и она совсем не об том думает,
как она
будет через час nocer [кутить] у Бореля, а об том, сколько еще нужно времени, чтоб «отработаться» и потом удрать в Париж, где она начнет nocer уж взаправду,
как истинно доброй и бравой кокотке надлежит…
Сравнительно с Петербургом, военный гарнизон Берлина не весьма многочислен, но тела ли прусских офицеров дюжее, груди ли у них объемистее,
как бы то ни
было, но делается положительно тесно, когда по улице проходит прусский офицер.
Но
как бы я ни
был мал и ничтожен, ведь и у меня
есть собственные делишки, которые требуют времени и забот.
Нужно полагать, что это
было очень серьезное орудие государственной Немезиды, потому что оно отпускалось в количестве, не превышавшем 41-го удара, хотя опытный палач,
как в то время удостоверяли, мог с трех ударов заколотить человека насмерть.
И что же! выискался профессор, который не только не проглотил этого слова, не только не подавился им в виду десятков юношей, внимавших ему, не только не выразился хоть так, что
как, дескать, ни печально такое орудие, но при известных формах общежития представляется затруднительным обойти его, а прямо и внятно повествовал, что кнут
есть одна из форм, в которых высшая идея правды и справедливости находит себе наиболее приличное осуществление.
Но прошло немного времени, курс уголовщины не
был еще закончен,
как вдруг, перед самыми экзаменами, кнут отрешили и заменили треххвостою плетью с соответствующим угобжением с точки зрения числа ударов.
Я не знаю,
как потом справился этот профессор, когда телесные наказания
были совсем устранены из уголовного кодекса, но думаю, что он и тут вышел сух из воды (
быть может, ловкий старик внутренно посмеивался, что
как, мол, ни вертись, а тумаки и митирогнозия все-таки остаются в прежней силе).
Конечно, они не
будут распинаться в пользу кнута в том виде, в
каком он хранился, за печатями, в губернских правлениях, но ведь бывают кнуты и иносказательные…