«Посудите сами, Порфирий Петрович, заслужила ли я такую пытку?
виновата ли я, что это сердце жаждет любви, что нельзя заставить его молчать?
Я не внял голосу сердца, которое говорило мне:"Пощади бедную женщину! она не знала сама, что делает;
виновата ли она, что ты не в состоянии определить душевную болезнь, которою она была одержима?"
— А что господа? Господа-то у них, может, и добрые, да далече живут, слышь. На селе-то их лет, поди, уж двадцать не чуть; ну, и прокуратит немец, как ему желается. Года три назад, бают, ходили мужики жалобиться, и господа вызывали тоже немца — господа, нече сказать, добрые! — да коли же этака выжига
виновата будет! Насказал, поди, с три короба: и разбойники-то мужики, и нерадивцы-то! А кто, как не он, их разбойниками сделал?