Наконец разыгрывается какая-то гомерическая игра. Иудушка остается дураком с целыми восемью картами на руках, в числе которых козырные туз, король и дама. Поднимается хохот, подтрунивание, и всему этому благосклонно вторит сам Иудушка. Но среди общего разгара веселости Арина Петровна вдруг
стихает и прислушивается.
Неточные совпадения
Он вел жизнь праздную
и бездельную, чаще всего запирался у себя в кабинете, подражал пению скворцов, петухов
и т. д.
и занимался сочинением так называемых «вольных
стихов».
Арина Петровна сразу не залюбила
стихов своего мужа, называла их паскудством
и паясничаньем, а так как Владимир Михайлыч собственно для того
и женился, чтобы иметь всегда под рукой слушателя для своих
стихов, то понятно, что размолвки не заставили долго ждать себя.
Часто, во время отлучек Арины Петровны по хозяйству, отец
и подросток-сын удалялись в кабинет, украшенный портретом Баркова, читали
стихи вольного содержания
и судачили, причем в особенности доставалось «ведьме», то есть Арине Петровне.
Столовая опустела, все разошлись по своим комнатам. Дом мало-помалу
стихает,
и мертвая тишина ползет из комнаты в комнату
и наконец доползает до последнего убежища, в котором дольше прочих закоулков упорствовала обрядовая жизнь, то есть до кабинета головлевского барина. Иудушка наконец покончил с поклонами, которые он долго-долго отсчитывал перед образами,
и тоже улегся в постель.
И вот, когда в доме все
стихло, он накинул на плечи шинель
и притаился в коридоре.
И все в доме
стихло. Прислуга,
и прежде предпочитавшая ютиться в людских, почти совсем бросила дом, а являясь в господские комнаты, ходила на цыпочках
и говорила шепотом. Чувствовалось что-то выморочное
и в этом доме,
и в этом человеке, что-то такое, что наводит невольный
и суеверный страх. Сумеркам, которые
и без того окутывали Иудушку, предстояло сгущаться с каждым днем все больше
и больше.
— В иных случаях — это так. В тех случаях, когда
и без ума вера спасает — тогда птицам подражать нужно. Вот Богу молиться,
стихи сочинять…
Наконец, когда пронесся где-то за стеной последний отчаянный зевок
и вслед за тем все вдруг
стихло, словно окунулось куда-то глубоко на дно, он не выдержал.
Но Ленский, не имев, конечно, // Охоты узы брака несть, // С Онегиным желал сердечно // Знакомство покороче свесть. // Они сошлись. Волна и камень, //
Стихи и проза, лед и пламень // Не столь различны меж собой. // Сперва взаимной разнотой // Они друг другу были скучны; // Потом понравились; потом // Съезжались каждый день верхом // И скоро стали неразлучны. // Так люди (первый каюсь я) // От делать нечего друзья.
— Да, это прекрасно, моя милая, — сказала бабушка, свертывая мои
стихи и укладывая их под коробочку, как будто не считая после этого княгиню достойною слышать такое произведение, — это очень хорошо, только скажите мне, пожалуйста, каких после этого вы можете требовать деликатных чувств от ваших детей?
Тут он взял от меня тетрадку и начал немилосердно разбирать каждый
стих и каждое слово, издеваясь надо мной самым колким образом. Я не вытерпел, вырвал из рук его мою тетрадку и сказал, что уж отроду не покажу ему своих сочинений. Швабрин посмеялся и над этой угрозою. «Посмотрим, — сказал он, — сдержишь ли ты свое слово: стихотворцам нужен слушатель, как Ивану Кузмичу графинчик водки перед обедом. А кто эта Маша, перед которой изъясняешься в нежной страсти и в любовной напасти? Уж не Марья ль Ивановна?»
Напротив, с Катей Аркадий был как дома; он обращался с ней снисходительно, не мешал ей высказывать впечатления, возбужденные в ней музыкой, чтением повестей,
стихов и прочими пустяками, сам не замечая или не сознавая, что эти пустяки и его занимали.
Неточные совпадения
Добчинский. Я бы
и не беспокоил вас, да жаль насчет способностей. Мальчишка-то этакой… большие надежды подает: наизусть
стихи разные расскажет
и, если где попадет ножик, сейчас сделает маленькие дрожечки так искусно, как фокусник-с. Вот
и Петр Иванович знает.
Но когда он убедился, что злодеяние уже совершилось, то чувства его внезапно
стихают,
и одна только жажда водворяется в сердце его — это жажда безмолвия.
— Слушай! — сказал он, слегка поправив Федькину челюсть, — так как ты память любезнейшей моей родительницы обесславил, то ты же впредь каждый день должен сию драгоценную мне память в
стихах прославлять
и стихи те ко мне приносить!
Когда запели причастный
стих, в церкви раздались рыдания,"больше же всех вопили голова
и предводитель, опасаясь за многое имение свое".
Чем далее лилась песня, тем ниже понуривались головы головотяпов. «Были между ними, — говорит летописец, — старики седые
и плакали горько, что сладкую волю свою прогуляли; были
и молодые, кои той воли едва отведали, но
и те тоже плакали. Тут только познали все, какова такова прекрасная воля есть». Когда же раздались заключительные
стихи песни: