Неточные совпадения
Лично
каждый из этих господ может вызвать лишь изумление перед безграничностью человеческого тупоумия, изумление, впрочем, значительно умеряемое опасением: вот-вот сейчас налетит! вот сейчас убьет, сотрет
с лица земли этот ураган бессознательного и тупоумного лгания, отстаивающий свое право убивать во имя какой-то личной «искренности», до которой никому нет дела и перед которой, тем не менее, сотни глупцов останавливаются
с разинутыми ртами: это, дескать, «искренность»! — а искренность надобно уважать!
— Прежде, я вам доложу, настоящих-то слуг ценили-с! — продолжал он, захлебываясь на
каждом слове, — а нынче настоящих-то слуг…
— Эпизодов, ваше высокоблагородие, в жизни
каждого человека довольно бывает-с! а у другого, может быть, и больше их… Говорить только не хочется, а ежели бы, значит, биографию
каждого из здешних помещиков начертать — не многим бы по вкусу пришлось!
Вы, как Исав, готовы за горшок чечевицы продать все так называемые основы ваши! вы говорите о святости вашего суда, а сами между тем на
каждом шагу делаете из него или львиный ров, или сиренскую прелесть! вы указываете на брак, как на основу вашего гнилого общества, а сами прелюбодействуете! вы распинаетесь за собственность, а сами крадете! вы со слезами на глазах разглагольствуете о любви к отечеству, а сами сапоги
с бумажными подметками ратникам ставите!
Каждое утро я приходил к генералу
с новым, более и более обильным запасом подробностей, но, увы! уже не возбуждал ими ни содрогания, ни улыбки.
Выйдя из сеней, вы встречали нечто вроде холодного коридора
с чуланчиками и кладовушками на
каждом шагу, в котором царствовала такая кромешная тьма, что надо было идти ощупью, чтоб не стукнуться лбом об какую-нибудь перекладину или не споткнуться.
Да, это было оно, это было «потрясение», и вот эти люди, которые так охотно бледнеют при произнесении самого невинного из заклейменных преданием"страшных слов", — эти люди, говорю я, по-видимому, даже и не подозревают, что рядом
с ними, чуть ли не ими самими,
каждый час,
каждую минуту, производится самое действительное из всех потрясений, какое только может придумать человеческая злонамеренность!
— Горестей не имею — от этого, — ответил я, и, не знаю отчего, мне вдруг сделалось так весело, точно я целый век был знаком
с этою милою особою."Сколько тут хохоту должно быть, в этой маленькой гостиной, и сколько вранья!" — думалось мне при взгляде на этих краснощеких крупитчатых «калегвардов», из которых
каждый, кажется, так и готов был ежеминутно прыснуть со смеху.
— Да вы спросите, кто медали-то ему выхлопотал! — ведь я же! — Вы меня спросите, что эти медали-то стоят! Может, за
каждою не один месяц, высуня язык, бегал… а он
с грибками да
с маслицем! Конечно, я за большим не гонюсь… Слава богу! сам от царя жалованье получаю… ну, частная работишка тоже есть… Сыт, одет… А все-таки, как подумаешь: этакой аспид, а на даровщину все норовит! Да еще и притесняет! Чуть позамешкаешься — уж он и тово… голос подает: распорядись… Разве я слуга… помилуйте!
Каждое утро он начинал изнурительную работу сколачивания грошей, бегал, высуня язык, от базарной площади к заставе и обратно, махал руками, торопился, проталкивался вперед, божился, даже терпел побои — и
каждый вечер ложился спать все
с тем же грузом,
с каким встал утром.
Речь эта сильно пришлась по сердцу генералу. Он даже унынье
с себя сбросил и несколько дней сряду ходил по усадьбе орлом. Стрелов в это время осматривал земельную дачу и
каждый вечер докладывал о результате осмотра.
Так проходили дни за днями, и
каждый день генерал становился серьезнее. Но он не хотел начать прямо
с крутых мер. Сначала он потребовал Анпетова к себе — Анпетов не пришел. Потом, под видом прогулки верхом, он отправился на анпетовское поле и там самолично убедился, что «негодяй» действительно пробивает борозду за бороздой.
Ответ:Реальное,
с таким, впрочем, расчетом, чтобы
каждый был обучаем в пределах своей специальности, не вторгаясь в специальности других.
— Пытал тоже судиться, да смех один вышел: хоть
каждый день ты
с курицей судись, а она все пойдет, где ей лакомо. Надзору у него нет; самому досмотреть нет возможности, а управителя нанять — три полсотни отдать ему надо. Да и управителю тут ни в жизнь не углядеть, потому, в одном месте он смотрит, а в другом, гляди, озоруют!
— Верное слово говорю. Чтобы ему на ум пришло, что он чужое добро жжет — ни в жизнь! Иной даже похваляется, чтоб его боялись. И не токма что похвальба эта
с рук ему сходит, а еще
каждый день пьян бывает!
И действительно, через несколько секунд
с нашим тарантасом поравнялся рослый мужик, имевший крайне озабоченный вид. Лицо у него было бледное, глаза мутные, волоса взъерошенные, губы сочились и что-то без умолку лепетали. В
каждой руке у него было по подкове, которыми он звякал одна об другую.
Я,
с своей стороны, находил бы это излишним, так как оно и без того, конечно, вертится у
каждого на языке.
Но,
с другой стороны, я очень хорошо понимаю, что на дело моей доверительницы можно, было взглянуть и
с иной точки зрения (поощренный успехом, адвокат до того разыгрался, что
с самою любезною откровенностью, казалось, всем и
каждому говорил:"Я шалопай очень разносторонний, господа! я и не такие штуки проделать согласен!").
Он мечтал о том, как бы новым «плевком» окончательно загадить пустопорожнее место, я же,
с своей стороны, обдумывал обременительнейший ряд статей, из которых
каждая начиналась бы словами:"
с одной стороны, нужно признаться"и оканчивалась бы словами:"об этом мы поговорим в другой раз"…
Как либерал, как русский Гамбетта, я люблю, чтоб вопросы стояли особняками,
каждый в своих собственных границах, и смотрю
с нетерпением, когда они слишком цепляются друг за друга.
Впоследствии, идя постепенно, потихоньку да помаленьку, исподволь да не торопясь, мы,
с божьею помощью, все их по очереди переберем, а быть может, по
каждому издадим сто один том «Трудов», но теперь мы должны проникнуться убеждением, что нам следует глядеть в одну точку, а не во множество-с.
Кончивши
с поваром, Марья Петровна призывает садовника, который приходит
с горшками, наполненными фруктами. Марья Петровна раскладывает их на четыре тарелки, поровну на
каждую, и в заключение, отобрав особо самые лучшие фрукты, отправляется
с ними по комнатам дорогих гостей.
Каждому из них она кладет в потаенное место по нескольку отборных персиков и слив, исключая Сенечки, около комнаты которого Марья Петровна хотя и останавливается на минуту, как бы в борении, но выходит из борьбы победительницей.
И вот в ту минуту, когда страсть к наряду становится господствующею страстью в женщине, когда муж, законный обладатель всех этих charmes, tant convoites, [столь соблазнительных прелестей (франц.)] смотрит на них тупыми и сонными глазами, когда покупка
каждой шляпки,
каждого бантика возбуждает целый поток упреков
с одной стороны и жалоб —
с другой, когда, наконец, между обеими сторонами устанавливается полуравнодушное-полупрезрительное отношение — в эту минуту, говорю я, точно из земли вырастает господин Цыбуля.
Я не могу описать тебе, мой друг, что я почувствовала, когда прочла это известие.
С'etait comme une revelation. [Это было словно откровение (франц.)] Помнишь, я писала тебе, что предчувствую катастрофу… et bien, la-voici! [и вот она! (франц.)] Я заперлась в своей комнате и целый час,
каждую минуту повторяла одно и то же: «Базен бежал! Базен бежал!» И потом: «Рюль… Рюль… Рюль…»
— Не говори, мой родной! люди так завистливы, ах, как завистливы! Ну, он это знал и потому хранил свой капитал в тайне, только пятью процентами в год пользовался. Да и то в Москву
каждый раз ездил проценты получать. Бывало, как первое марта или первое сентября, так и едет в Москву
с поздним поездом. Ну, а процентные бумаги — ты сам знаешь, велика ли польза от них?
А между тем путаница в понятиях производит путаницу и в практической жизни. Тут мы на
каждом шагу встречаемся и
с взяточничеством, и
с наглейшим обиранием казны, и
с полным равнодушием к уплате податей, и, наконец,
с особым явлением, известным под именем сепаратизма. И всё — следствие неясности наших представлений о государстве.
Зная и видя все это, конечно, ничего другого не остается, как радоваться и восклицать: вот благословенные страны, для которых ничто не остается неразъясненным! вот счастливые люди, которые могут
с горделивым сознанием сказать себе, что
каждый их поступок,
каждый шаг проникнут идеей государственности!
Сверх того, во Франции,
с 1848 года, практикуется всеобщая подача голосов, которая, по-видимому, должна бы непрестанно напоминать обывателям, во-первых, о том, что они живут в государстве, и, во-вторых, о том, что косвенно
каждый из них участвует и в выборе правителей страны, и в самом управлении ею.
— Удодов — по преимуществу. Много тут конкурентов было: и голова впрашивался, и батальонный командир осведомлялся, чем пахнет, — всех Удодов оттер. Теперь он Набрюшникова так настегал, что тот так и лезет, как бы на кого наброситься. Только и твердит
каждое утро полициймейстеру:"Критиков вы мне разыщите! критиков-с! А врагов мы,
с божьею помощью, победим-с!"