Неточные совпадения
У самого простейшего из простецов найдется
в жизни такая
минута, которая разом выведет его из инерции, разобьет
в прах его бессознательное благополучие и заставит безнадежно метаться на прокрустовом ложе обуздания.
В этих коренных русских местах, где некогда попирали ногами землю русские угодники и благочестивые русские цари и царицы, —
в настоящую
минуту почти всевластно господствует немец.
Еще удар чувствительному сердцу! Еще язва для оскорбленного национального самолюбия! Иван Парамонов! Сидор Терентьев! Антип Егоров! Столпы, на которых утверждалось благополучие отечества! Вы
в три дня созидавшие и
в три
минуты разрушавшие созданное! Где вы? Где мрежи, которыми вы уловляли вселенную! Ужели и они лежат заложенные
в кабаке и ждут покупателя
в лице Ивана Карлыча? Ужели и ваши таланты, и ваша «удача», и ваше «авось», и ваше «небось» — все, все погибло
в волнах очищенной?
В продолжение нескольких
минут еще мелькают
в окнах каменных купеческих домов огоньки, свидетельствующие о вечерней трапезе, а сквозь запертые ставни маленьких деревянных домиков слышится смутный говор.
Собеседники смолкают. Слышится позевывание; папироски еще раз-другой вспыхнули и погасли. Через
минуту я уже вижу
в окно, как оба халата сидят у ненакрытого стола и крошат
в чашку хлеб.
— Сколько смеху у нас тут было — и не приведи господи! Слушай, что еще дальше будет. Вот только немец сначала будто не понял, да вдруг как рявкнет: «Вор ты!» — говорит. А наш ему: «Ладно, говорит; ты, немец, обезьяну, говорят, выдумал, а я, русский,
в одну
минуту всю твою выдумку опроверг!»
Мы высыпаем на платформы и спешим проглотить по стакану скверного чая. При последнем глотке я вспоминаю, что пью из того самого стакана,
в который, за пять
минут до прихода поезда, дышал заспанный мужчина, стоящий теперь за прилавком, дышал и думал: «Пьете и так… дураки!» Возвратившись
в вагон, я пересаживаюсь на другое место, против двух купцов, с бородами и
в сибирках.
Какая, спрашивается, была возможность выработать бюрократа из Держиморды, когда он за двугривенный
в одну
минуту готов был сделаться из блюстителя и сократителя другом дома?
Что он очень хорошо знает, какую механику следует подвести, чтоб вы
в одну
минуту перестали существовать, —
в этом, конечно, сомневаться нельзя; но, к счастью, он еще лучше знает, что от прекращения чьего-либо бытия не только для него, но и вообще ни для кого ни малейшей пользы последовать не должно.
— Следовательно,
в настоящую
минуту вы находитесь
в экскурсии по предмету «настроения умов»?
Через
минуту мы уже были на вышке,
в маленькой комнате, которой стены были разрисованы деревьями на манер сада. Солнце
в упор палило сюда своими лучами, но капитан и его товарищ, по-видимому, не замечали нестерпимого жара и порядком-таки урезали, о чем красноречиво свидетельствовал графин с водкой, опорожненный почти до самого дна.
Он вдруг оборвал, словно чуя, что незрящий взор отца Арсения покоится на нем. И действительно, взор этот как бы говорил: «Продолжай! добалтывайся! твои будут речи, мои — перо и бумага». Поэтому очень кстати появился
в эту
минуту чайный прибор.
И пришло мне
в эту
минуту откровение: «Дай, думаю, я ему нравоучение сделаю!
— По здешнему месту эти концы очень часто, сударь, бывают. Смотришь, это, на человека: растет, кажется… ну, так растет! так растет! Шире да выше, краше да лучше, и конца-краю, по видимостям, деньгам у него нет. И вдруг, это, — прогорит. Словно даже свечка,
в одну
минуту истает. Либо сам запьет, либо жена сбесится… разумеется, больше от собственной глупости. И пойдет, это, книзу, да книзу, уже да хуже…
Он действительно
минуты две постоял, потом как-то боком придвинул стул и боком же сел на него. Но вслед за тем опять вскочил, словно его обожгло. Терпибедов и отец Арсений тыкали между тем вилками
в кусочки колбасы и икры и проглатывали рюмку за рюмкой.
Пантелей Егоров вдруг смолк. Он нервно семенил ногами на одном месте и бросал тревожные взгляды на отца Арсения. Но запрещенный поп стоял
в стороне и тыкал вилкой
в пустую тарелку. На
минуту в комнате воцарилось глубокое молчание.
Всем этим я обязан вам, милая маменька, или, лучше сказать, той безграничной проницательности материнской любви, которая сразу умела угадать мое настоящее назначение. Вы удержали меня на краю пропасти
в ту
минуту, когда душа моя, по неопытности и легкомыслию, уже готова была устремиться
в зияющие бездны адвокатуры!
Пользуюсь
минутой свободы, чтоб сообщить вам, милая маменька, об этом новом знаке доверия, которым я почтен. Затем, целуя ваши ручки и испрашивая вашего благословения,
в настоящую
минуту более, нежели когда-либо, для меня драгоценного, остаюсь любящий и глубоко преданный сын ваш
Планы мои разрушились вдруг,
в одну
минуту…
Благословите же меня, добрый друг мой, потому что
в настоящую
минуту ваше благословление, более нежели когда-нибудь, для меня дорого. Остаюсь и проч.
Я не возражал; наступало несколько
минут затишья,
в продолжение которых Осип Иваныч громко зевал и крестил свой рот. Но не такой он был человек, чтобы скоро отстать.
В-пятых, прежде правосудие предоставлялось уездным судам, и я как сейчас вижу толпу голодных подьячих, которые за рубль серебра готовы были вам всякое удовлетворение сделать. Теперь настоящего суда нет, а судит и рядит какой-то совершенно безрассудный отставной поручик из местных помещиков, который, не ожидая даже рубля серебром,
в силу одного лишь собственного легкомыслия, готов во всякую
минуту вконец обездолить вас.
Старик постоял с
минуту, как бы ища
в своей памяти, но наконец вспомнил. И, сказать по правде, вспомнил с видимым удовольствием.
Однако я ничего не ответил на этот новый вызов. Мы оба на
минуту смолкли, но я инстинктивно почувствовал, что между нами вдруг образовалась какая-то натянутость. Я смотрел
в сторону, Осип Иваныч тоже поглядывал куда-то
в угол.
Осип Иваныч зевнул и перекрестил рот. Разговор видимо истощился. Я уже встал с намерением проститься, но гостеприимный хозяин и слышать не хотел, чтоб я уехал, не отведав его хлеба-соли. Кстати,
в эту самую
минуту послышался стук подъезжающего к крыльцу экипажа.
Через
минуту в комнату вошел средних лет мужчина, точь-в-точь Осип Иваныч, каким я знал его
в ту пору, когда он был еще мелким прасолом. Те же ласковые голубые глаза, та же приятнейшая улыбка, те же вьющиеся каштановые с легкою проседию волоса. Вся разница
в том, что Осип Иваныч ходил
в сибирке, а Николай Осипыч носит пиджак. Войдя
в комнату, Николай Осипыч помолился и подошел к отцу, к руке. Осип Иваныч отрекомендовал нас друг другу.
Осип Иваныч умолк на
минуту и окинул нас взглядом. Я сидел съежившись и как бы сознаваясь
в какой-то вине; Николай Осипыч, как говорится, ел родителя глазами. По-видимому, это поощрило Дерунова. Он сложил обе руки на животе и глубокомысленно вертел одним большим пальцем вокруг другого.
Лукьяныч вдруг,
в одну
минуту, понял.
— И кончать тоже с умом надо. Сами
в глаза своего дела не видели, а кругом пальца обернуть его хотите. Ни с мужиками разговору не имели, ни какова такова земля у вас есть — не знаете. Сколько лет терпели, а теперь
в две
минуты конец хотите сделать!
Между прочим, Лукьяныч счел долгом запастись сводчиком. Одним утром сижу я у окна — вижу, к барскому дому подъезжает так называемая купецкая тележка. Лошадь сильная, широкогрудая, длинногривая, сбруя так и горит, дуга расписная. Из тележки бойко соскакивает человек
в синем армяке, привязывает вожжами лошадь к крыльцу и направляется
в помещение, занимаемое Лукьянычем. Не проходит десяти
минут, как старик является ко мне.
И так далее, до тех пор, пока запас «собаченья» не истощался на время. Тогда наступало затишье,
в продолжение которого Лукьяныч пощипывал бородку, язвительно взглядывал на покупателя, а покупатель упорно смотрел
в угол. Но обыкновенно Лукьяныч не выдерживал и, по прошествии нескольких
минут, с судорожным движением хватался за счеты и начинал на них выкладывать какие-то фантастические суммы.
И надо было видеть его изумление и даже почти негодование, когда я объявил ему, что
в настоящую
минуту ничего продавать не намерен!!
Нужно было
в свое время очень запечатлеть
в памяти лицо Осипа Иваныча, чтобы узнать его
в том обличии,
в каком он предстал передо мной
в эту
минуту.
Прямо из передней — столовая (здесь
в настоящую
минуту был накрыт стол, уставленный разнообразнейшими закусками и целою батареей водок и вин), из столовой налево — кабинет и спальня Осипа Иваныча, направо — гостиная и будуар Марьи Потапьевны.
Марья Потапьевна поспешно сошла с кушетки и как-то оторопела, словно институтка, перед которой вырос из земли учитель и требует ее к ответу
в ту самую
минуту, когда она всеми силами души призывала к себе «калегварда».
Признаюсь откровенно,
в эту
минуту я именно только об этом и помнил. Но делать было нечего: пришлось сойти с ослов и воспользоваться гостеприимством
в разбойничьем приюте. Первое, что поразило нас при входе
в хижину, — это чистота, почти запустелость, царствовавшая
в ней. Ясное дело, что хозяева, имея постоянный промысел на большой дороге, не нуждались
в частом посещении этого приюта. Затем, на стенах было развешано несколько ружей, которые тоже не предвещали ничего доброго.
Надо вам сказать, милая Марья Потапьевна, что никто никогда
в целом мире не умел так стучать зубами, как стучал адвокат Легкомысленный. Слушая его, я иногда переносился мыслью
в Испанию и начинал верить
в существование кастаньет. Во всяком случае, этот стук до того раздражил мои возбужденные нервы, что я, несмотря на все страдания, не мог ни на
минуту уснуть.
Разумеется, я уперся и не отпирал, но дюжие молодцы
в одну
минуту высадили дверь, и без того чуть державшуюся на ржавых петлях.
В гостиной, вокруг Марьи Потапьевны, тоже собралось человек около десяти,
в числе которых был даже один дипломат, сухой, длинный, желтый, со звездой на груди.
В ту
минуту, когда я вошел, дипломат объяснял Марье Потапьевне происхождение, значение и цель брюссельских конференций.
Дипломат проследовал
в кабинет и благосклонно присел около Осипа Иваныча, который
в эту самую
минуту загреб целую уйму денег.
Но
в эту
минуту лакей уже внес новый крюшон, и вопрос насчет путешествия
в переднюю для закусыванья остался открытым.
Говоря это, Зачатиевский нервно подергивал свои очки, и я убежден положительно, что
в эту
минуту он искренно, от всего сердца ненавидел Дерунова.
Способности были у него богатые; никто не умел так быстро обшарить мышьи норки, так бойко клясться и распинаться, так ловко объегорить, как он; ни у кого не было
в голове такого обилия хищнических проектов; но ни изобретательность, ни настойчивая деятельность лично ему никакой пользы не приносили: как был он голяк, так и оставался голяком до той
минуты, когда пришел его черед.
Генерал взглянул на Анпетова сначала с недоумением; но потом, припомнив те тысячи досад, которые он
в свое время испытал от одних известий о новаторской рьяности молодого человека, нашел, что теперь настала настоящая
минута отмстить.
— Стыдно, сударь! звание дворянина унижаете! — крикнул ему Утробин, но так как
в эту
минуту Анпетов находился на другом конце полосы, то неизвестно, слышал ли он генеральское вразумление или нет.
Естественнее брать живой административный материал между своими,
в том вечно полном садке, где во всякое время можно зачерпнуть"дакающего человека", нежели
в той несоследимой массе, о которой известно только то, что она не ведает никакой дисциплины, и которая, следовательно, имеет самые сбивчивые понятия о «тоне», представляющемся
в данную
минуту желательным.
В эту
минуту приехал Петенька. Он явился взбешенный и совершенно не понимающий, каким образом могло случиться, что денег нет.
— Уж коли ваше превосходительство
в короткую, можно сказать,
минуту заметили, так уж нам-то что и говорить!
Наконец наступила и
минута разлуки. Экипаж стоял у крыльца; по старинному обычаю, отец и сын на
минуту присели
в зале. Старый генерал встал первый. Он был бледен, пошатываясь, подошел к сыну и слабеющими руками обнял его.
Никому ничего не жалко; никто не заглядывает
в будущее; всякий спешит сорвать все, что
в данную
минуту сорвать можно.