Неточные совпадения
Вместе мы,
как умели, сглаживали некоторые шероховатости,
хотя не всегда это удавалось.
Как хозяин,
хочу посмотреть на сборы наших молодых людей».
Эта высокая цель жизни самой своей таинственностию и начертанием новых обязанностей резко и глубоко проникла душу мою — я
как будто вдруг получил особенное значение в собственных своих глазах: стал внимательнее смотреть на жизнь во всех проявлениях буйной молодости, наблюдал за собою,
как за частицей,
хотя ничего не значущей, но входящей в состав того целого, которое рано или поздно должно было иметь благотворное свое действие.
Вслед за сим приходят те две [Те две — А. В. Якушкина и ее мать, Н.Н.Шереметева.] и вызывают меня, но
как наш командир перепугался и я не
хотел, чтоб из этого вышла им какая-нибудь неприятность, то и не пошел в коридор; начал между тем ходить вдоль комнаты, и добрая Якушкина в дверь меня подозвала и начала говорить, спрося, не имею ли я в чем-нибудь надобности и не
хочу ли вам писать.
Трудно и почти невозможно (по крайней мере я не берусь) дать вам отчет на сем листке во всем том, что происходило со мной со времени нашей разлуки — о 14-м числе надобно бы много говорить, но теперь не место, не время, и потому я
хочу только, чтобы дошел до вас листок, который, верно, вы увидите с удовольствием; он скажет вам,
как я признателен вам за участие, которое вы оказывали бедным сестрам моим после моего несчастия, — всякая весть о посещениях ваших к ним была мне в заключение истинным утешением и новым доказательством дружбы вашей, в которой я, впрочем, столько уже уверен, сколько в собственной нескончаемой привязанности моей к вам.
Нас везут к исполнению приговора; сверх того,
как кажется, нам будет какая-то работа, соединенная с заключением в остроге, — следовательно, состояние гораздо худшее простых каторжных, которые,
хотя и бывают под землей, но имеют случай пользоваться некоторыми обеспечениями за доброе поведение и сверх того помощью добрых людей устроить себе состояние довольно сносное.
Между тем
как нас правительство не
хочет предать каждого своей судьбе и с некоторыми почестями пред другими несчастными (
как их здесь довольно справедливо называют) кажется намерено сделать более несчастными.
Как же вы
хотите, чтоб я позволил себе мечты и вообразил, что могу упрочить чье-либо счастие и что память обо мне возбуждает что-нибудь, кроме сердечного сострадания к теперешнему моему положению, не совсем обыкновенному?
Только
хочу благодарить вас за памятные листки о последних минутах поэта-товарища,
как узнаю из газет, что нашего Илличевсксго не стало.
Грустно подумать, что мы расстались до неизвестного времени; твоя деревня,
как говорится, мне шибко не нравится; не смею предлагать тебе Туринска, где, может быть, тоже тоска, но лучше бы вместе доживать век. По крайней мере устройся так, чтобы быть с Трубецкими: они душевно этого желают. Ребиндер
хотел на этот счет поговорить с твоей сестрой — пожалуйста, не упрямься.
Вчера в полночь я прибыл в Туринск. Сегодня же
хочу начать беседу мою, друг Оболенский. Много впечатлений перебывало в знакомом тебе сердце с тех пор,
как мы с тобою обнялись на разлуку в Верхнеудинске. Удаляясь от тебя, я более и более чувствовал всю тяжесть этой скорбной минуты. Ты мне поверишь, любезный друг, испытывая в себе мое чувство.
…Мне очень живо представил тебя Вадковский: я недавно получил от него письмо из Иркутска, в котором он говорит о свидании с тобой по возвращении с вод. Не повторяю слов его, щажу твою скромность, сам один наслаждаюсь ими и благословляю бога, соединившего нас неразрывными чувствами, понимая,
как эта связь для меня усладительна. Извини, любезный друг, что невольно сказал больше, нежели
хотел: со мной это часто бывает, когда думаю сердцем, — ты не удивишься…
Я думаю, что наши близкие ожидают чего-нибудь от этого торжества, но мне кажется, ничего не может быть,
хотя по всем правилам следовало бы, в подражание Европе, сделать амнистию. У нас этого слова не понимают.
Как вы думаете, что тут выкинет наш приятель? Угадать его мудрено, Н. П.,
как медведь, не легко сказать, что он думает. [Приятель, Н. П. и дальше — медведь — Николай I.]
Семенов сам не пишет, надеется, что ему теперь разрешат свободную переписку. Вообразите, что в здешней почтовой экспедиции до сих пор предписание — не принимать на его имя писем; я
хотел через тещу Басаргина к нему написать — ей сказали, что письмо пойдет к Талызину. Городничий в месячных отчетах его аттестует,
как тогда, когда он здесь находился, потому что не было предписания не упоминать о человеке, служащем в Омске. Каков Водяников и каковы те, которые читают такого рода отчеты о государственных людях?
На случай приезда моего вы потрудитесь приискать мне квартирку в вашем соседстве; я не
хочу и не смею вас беспокоить моим постоянным присутствием. Это значило бы злоупотреблять вашей добротой; у Бобрищева-Пушкина также не думаю поместиться: верно, у них и без меня довольно тесно. Вы прежде меня узнаете, будет ли мне дано позволение ехать, и тогда приищите мне уголок; я неприхотлив,
как вам известно, лишь бы найти добрых, тихих хозяев, что, впрочем, не всегда легко.
Annette советует мне перепроситься в Ялуторовск, но я еще не решаюсь в ожидании Оболенского и по некоторой привычке, которую ко мне сделали в семье Ивашева. Без меня у них будет очень пусто — они неохотно меня отпускают в Тобольск,
хотя мне кажется, что я очень плохой нынче собеседник. В Ялуторовске мне было бы лучше, с Якушкиным мы бы спорили и мирились. Там и климат лучше, а особенно соблазнительно, что возле самого города есть роща, между тем
как здесь далеко ходить до тени дерева…
Ничего еще нет верного,
хотя уже с лишком два месяца,
как донесение о смерти Ивашева дошло до Петербурга; родные его там хлопочут, но не могут нашей старушке дать полной уверенности.
Вчерашняя почта привезла нам известие, что свадьба должна была совершиться 16 апреля. Следовательно, по всем вероятиям, недели через две узнаем здесь милость для детей. Это теперь главная моя забота.
Как ни бодро смотрит моя старуха хозяйка, но отказ ее жестоко поразит. Я никак не допускаю этой мысли и не
хочу видеть здесь продолжения жестокой драмы. Родные там убеждены, что будет по их желанию: значит, им обещано, но велено подождать до торжества.
Вам представляется право распорядиться,
как признаете лучшим: может быть, эту рукопись купит книгопродавец; может быть,
захотите открыть подписку и сами будете печатать?
Я бы
хотел у вас быть с Степаном Михайловичем. Мы бы на него вместе с вами напали за его осторожность,
как он нас упрекает неосторожностью.
…Наш триумвират, несколько вам знакомый, совершенно сибирская проза нараспев. Признаюсь, издали мне эта компания казалась сноснее, а
как вижу ближе, то никак бы не
хотел ими командовать. Надобно иметь большую храбрость или большое упрямство, чтобы тут находить счастие. Впрочем, я этим еще более убеждаюсь в ничтожестве сибирских супружеств. [Речь идет о Басаргине, его жене и ее матери.]
Об нашем доставлении куда следует она, то есть сестра моя, уже не успела говорить Горчакову — он тогда уже не был в Петербурге. Увидим,
как распорядится Бенкендорф с нашими сентиментальными письмами. До зимы мы не двинемся, во всяком случае.
Хочу дождаться Тулиновых непременно здесь.
Не знаю, до
какой степени справедливы эти упреки, но тоска слышать, а главное думать, что
хотя часть он заслужил.
Народ смышленый, довольно образованный сравнительно с Россией за малыми исключениями, и вообще состояние уравнено: не встречаете большой нищеты. Живут опрятно, дома очень хороши; едят
как нельзя лучше. Не забудьте, что край наводняется ссыльными: это зло, но оно не так велико при условиях местных Сибири,
хотя все-таки правительству следовало бы обратить на это внимание. Может быть, оно не может потому улучшить положения ссыльных, чтобы не сделать его приманкою для крепостных и солдат.
Один Сперанский чего-то
хотел для Сибири, но и его предначертания требуют изменений и частью развитий; между тем
как теперь сибирское учреждение совершенно искажают в лучших его основаниях.
Хотя Пущин,
как отмечает исследователь творчества Кюхельбекера, Ю. Н. Тынянов, был «трезвым и ясным лицейским критиком», он до конца жизни не сумел отрешиться от усвоенного в лицейские годы иронического отношения к этому талантливому поэту, серьезному, глубоко образованному мыслителю.
Именно в тот день, когда воспоминание соединяет меня с покойным вашим дядей и с будущим вашим мужем, пришлось мне отвечать на добрые ваши строки; 19 октября без сомнения и вам известно,
хотя, по преданию, оно давно меня связало с близкими вам людьми и эта связь не страдает ни от
каких разлук.
Все наши вас приветствуют. Александра Васильевна благодарит за бумагу,
хотя я не знаю,
какая была в ней надобность. Это все Марья Казимировна заставляла ее достать,
как будто это ковер-самолет, на котором улетишь. Да и куда ей лететь?
Если
хочешь знать, справедлива ли весть, дошедшая до твоей Александры, то обратись к самому Евгению: я не умею быть историографом пятидесятилетних женихов, особенно так близких мне,
как он. Трунить нет духу, а рассказывать прискорбно такие события, которых не понимаешь. Вообще все это тоска. Может быть, впрочем, я не ясно вижу вещи, но трудно переменить образ мыслей после многих убедительных опытов.
Вследствие этого я
хотел было написать письмо между двух линеек,
как, бывало, мы писали дедушке поздравительные письма, но совестно стало: слишком ребяческая шутка и так же несвойственно моим летам,
как и замечание о почерке, который, впрочем, довольно долгое время находят возможность разбирать.
Пущин был болен, но так
как он действительно
хотел объехать все места поселения декабристов для беседы с товарищами о тогдашнем политическом положении на Западе, то ему пришлось пользоваться свидетельством врача о мнимых болезнях.
Поеду, вероятно, с Сергеем Григорьевичем — он непременно
хочет как можно больше насладиться моим пребыванием здесь.
…Я дожидался все отъезда нашего бедного Ивана Дмитриевича, чтобы отвечать вам, но,
как видно из хода его болезни, он еще не так скоро в состоянии будет пуститься в путь,
хотя бы ему и сделалось лучше, чего до сих пор, однако, незаметно.
Матвей мне говорил, что вы
хотите участвовать в сборе для bon ami. [Добрый друг (франц.).] Когда-нибудь пришлите ваши 10 целковых. Я надеюсь к ним еще кой-что прибавить и все отправлю. Вероятно, он обратился и в Иркутск,
хотя и там, при всех богатствах, мало наличности.
Как это делается, не знаю. [В Иркутске жили семьи С. Г. Волконского и С. П. Трубецкого, получавшие от родных большие суммы. Все состоятельные декабристы много помогали неимущим товарищам и их семьям.]
Скажи Федернелке, что я получил его фотографический портрет, готов был расцеловать его, если бы не боялся испортить своим соприкосновением, так живо старческие черты мне напомнили его молодого. Я к нему буду скоро писать. Спасибо за брошюрки.
Хотя в них нет ничего особенного, но все-таки прочел их со вниманием,
как читаю все, что касается до теперешнего вопроса.
Здесь, в этой глуши, встречаешь гораздо более энергии, более чувства неподдельного, менее испорченности, чем под Москвой, здесь
как хорошее, так и дурное в естественном виде своем — потому-то
хотя дурное более поражает, но зато и хорошее является прекрасным.
Я
как будто не та стала, и сама не постигаю перемены своей,
хотя очень ясно ощущаю ее…
Сейчас получил, друг мой сердечный, твои листки 10 — 12-го из Нижнего. Прочитавши их, мне как-то легче стало сидеть,
хотя, признаюсь, с трудом сидеть. Часто вспоминаю,
как я лежал у вас наверху; обстоятельства тогда были не совсем те же, но то же испытание терпения. Теперь это испытание в больших и сложнейших размерах, и потому надобно находить в себе искусство с ними ладить…
Будь уверена, что я не выскажусь Марье, не потому, чтоб я был мастер в этом отношении,
как ты говоришь, но потому, что это заветное дело сердечное недоступно для других. Это
как будто какой-то тайник отрадный, боящийся чужого дыхания. До сих пор он только Киту доступен. Опять на то возвращаюсь,
хотя сказал, что не буду писать об этом…
Мы, разумеется, встретились
как давно знакомые,
хотя я никогда не видал ее.
Скажу даже более: не только нельзя не любить этого честного полусвятого человека,
как ты говоришь, но нет возможности на него сердиться,
хотя иногда он именно взбесит разным вздором, который какая-то нелегкая угораздит его выпустить.
При случае поблагодари Даля за предложение приютить меня,
хотя вряд ли я этим воспользуюсь, если предстоит быть опять в Нижнем. Я уверен, что его предложение не фраза, но я не иначе у кого-нибудь останавливаюсь,
как если уже настоящим образом близок.