Неточные совпадения
— А что,
душа моя, — сказал он, — я схожу к Калиновичу. Что это
за глупости он делает: дуется!
— Помолимся! — сказала Настенька, становясь на колени перед могилой. — Стань и ты, — прибавила она Калиновичу. Но тот остался неподвижен. Целый ад был у него в
душе; он желал в эти минуты или себе смерти, или — чтоб умерла Настенька. Но испытание еще тем не кончилось: намолившись и наплакавшись, бедная девушка взяла его
за руку и положила ее на гробницу.
— Много говорят, много… Я что? Конечно, моя изба с краю, ничего не знаю, а что, почитавший Петра Михайлыча
за его добрую
душу, жалко, ей-богу, жалко!..
—
За мое призвание, — продолжал студент, — что я не хочу по их дудке плясать и сделаться каким-нибудь офицером, они считают меня, как и Гамлета, почти сумасшедшим. Кажется, после всего этого можно сыграть эту роль с
душой; и теперь меня собственно останавливает то, что знакомых, которые бы любили и понимали это дело, у меня нет. Самому себе доверить невозможно, и потому, если б вы позволили мне прочесть вам эту роль… я даже принес книжку… если вы только позволите…
Не имей я в
душе твердой религии, я, конечно бы, опять решилась на самоубийство, потому что явно выхожу отцеубийцей; но тут именно взглянула на это, как на новое для себя испытание, и решилась отречься от мира, ходить
за отцом — и он, сокровище мое, кажется, понимал это: никому не позволял, кроме меня, лекарства ему подавать, белье переменять…
Голова его решительно помутилась; то думалось ему, что не найдет ли он потерянного бумажника со ста тысячами, то нельзя ли продать черту
душу за деньги и, наконец, пойти в разбойники, награбить и возвратиться жить в общество.
— Собственно, как старому генералу,
за которого теперь все наши помыслы и сердец наших излияния перед престолом всевышнего изливаться должны
за успокоение их высокочувствительной
души, и больше ничего… так я и понимаю!..
Лечивший ее доктор положительно опасался
за ее умственные способности; ко всему этому толстый Четвериков выкинул такую штуку, в которой выразилась вся его торговая
душа.
«Все меня проклинают, все меня ненавидят, и
за что?» — проговорил он с ироническою улыбкою и потом, как бы желая
задушить внутреннюю муку, хотел чем-нибудь заняться и позвонил.
Самим богом уж, видно, им на то особливое дарование дано
за их, может быть, ангельскую добрую
душу, которой и пределов, кажется, нет.
Знаем тоже его не сегодня; может, своими глазами видали, сколько все действия этого человека на интересе основаны:
за какие-нибудь тысячи две-три он мало что ваше там незаконное свидетельство, а все бы дело вам отдал — берите только да жгите, а мы-де начнем новое, — бывали этакие случаи, по смертоубийствам даже, где уж точно что кровь иногда вопиет на небо; а вы, слава богу, еще не
душу человеческую загубили!
Она, с одной стороны, испугалась
за мужа, который пользовался дружбой прежнего губернатора, а с этим был только что не враг, но с другой — глубоко обрадовалась в
душе, что эта длинновязая губернаторша будет, наконец, сведена с своего престола.
—
За то, что я не имел счастия угодить моей супруге Полине Александровне. Ха, ха, ха! И мне уж, конечно, не тягаться с ней. У меня вон всего в шкатулке пятьдесят тысяч, которые мне заплатили
за женитьбу и которыми я не рискну, потому что они все равно что кровью моей добыты и теперь у меня остались последние; а у ней, благодаря творцу небесному, все-таки еще тысяча
душ с сотнями тысяч денег. Мне с ней никак не бороться.
Обидно
за себя, когда знаешь, что десять лет имел глупость положить в службу и
душу и сердце…
— Нет! — начал он. — Это обидно, очень обидно! Обидно
за себя, когда знаешь, что в десять лет положил на службу и
душу и сердце… Наконец, грустно
за самое дело, которое, что б ни говорили, мало подвигается к лучшему.
«Ну, что соседки? Что Татьяна? // Что Ольга резвая твоя?» // — Налей еще мне полстакана… // Довольно, милый… Вся семья // Здорова; кланяться велели. // Ах, милый, как похорошели // У Ольги плечи, что за грудь! // Что
за душа!.. Когда-нибудь // Заедем к ним; ты их обяжешь; // А то, мой друг, суди ты сам: // Два раза заглянул, а там // Уж к ним и носу не покажешь. // Да вот… какой же я болван! // Ты к ним на той неделе зван. —
— Упокой, господи, ее душу! — воскликнула Пульхерия Александровна, — вечно, вечно за нее бога буду молить! Ну что бы с нами было теперь, Дуня, без этих трех тысяч! Господи, точно с неба упали! Ах, Родя, ведь у нас утром всего три целковых
за душой оставалось, и мы с Дунечкой только и рассчитывали, как бы часы где-нибудь поскорей заложить, чтобы не брать только у этого, пока сам не догадается.