Неточные совпадения
Можно судить, что сталось с ним: не говоря уже о потере дорогого ему существа, он вообразил себя убийцей этой женщины, и только благодаря своему сильному организму он не
сошел с ума и через год физически совершенно поправился; но нравственно, видимо, был сильно потрясен: заниматься чем-нибудь он совершенно не мог, и для него началась какая-то бессмысленная скитальческая жизнь: беспрерывные переезды из города
в город, чтобы хоть чем-нибудь себя занять и развлечь; каждодневное читанье газетной болтовни; химическим способом приготовленные обеды
в отелях; плохие театры с их несмешными комедиями и смешными драмами, с их высокоценными
операми,
в которых постоянно появлялись то какая-нибудь дива-примадонна с инструментальным голосом, то необыкновенно складные станом тенора (последних, по большей части, женская половина публики года
в три совсем порешала).
Неточные совпадения
Да, сегодня она у него, он у ней, потом
в опере. Как полон день! Как легко дышится
в этой жизни,
в сфере Ольги,
в лучах ее девственного блеска, бодрых сил, молодого, но тонкого и глубокого, здравого ума! Он
ходит, точно летает; его будто кто-то носит по комнате.
Скоро он перегнал розовеньких уездных барышень и изумлял их силою и смелостью игры, пальцы бегали свободно и одушевленно. Они еще сидят на каком-то допотопном рондо да на сонатах
в четыре руки, а он перескочил через школу и через сонаты, сначала на кадрили, на марши, а потом на
оперы,
проходя курс по своей программе, продиктованной воображением и слухом.
Кажется, что
Оперов пробормотал что-то, кажется даже, что он пробормотал: «А ты глупый мальчишка», — но я решительно не слыхал этого. Да и какая бы была польза, ежели бы я это слышал? браниться, как manants [мужичье (фр.).] какие-нибудь, больше ничего? (Я очень любил это слово manant, и оно мне было ответом и разрешением многих запутанных отношений.) Может быть, я бы сказал еще что-нибудь, но
в это время хлопнула дверь, и профессор
в синем фраке, расшаркиваясь, торопливо
прошел на кафедру.
«Раз (объяснял он), было это с певчими,
ходил я
в штатском уборе на самый верх на
оперу „Жизнь за царя“, и от прекрасного пения голосов после целую ночь
в восторге плакал; а другой раз, опять тоже переряженный по-цивильному,
ходил глядеть, как самого царя Ахиллу представляли.
Софья Алексеевна просила позволения
ходить за больной и дни целые проводила у ее кровати, и что-то высоко поэтическое было
в этой группе умирающей красоты с прекрасной старостью,
в этой увядающей женщине со впавшими щеками, с огромными блестящими глазами, с волосами, небрежно падающими на плечи, — когда она,
опирая свою голову на исхудалую руку, с полуотверстым ртом и со слезою на глазах внимала бесконечным рассказам старушки матери об ее сыне — об их Вольдемаре, который теперь так далеко от них…