Вошедшая к ней одна из красивых горничных и хотевшая было подать gnadige Frau умываться, от чего та отказалась, так как имела привычку всегда сама умываться, доложила затем, что Егор Егорыч уехал из Кузьмищева и оставил
господину доктору записку, которую горничная и вручила gnadige Frau.
— Вот что-с, понимаю, — проговорил Иван Дорофеев, — и ее справедливо называют почтенной женщиной: такая доточная и рассудительная барыня, что и сказать нельзя;
господин доктор больше добрый, но она теперича по дому ли что, или насчет денег, и даже по конторской части, все это под ее распоряжением.
Неточные совпадения
— Да-с, да, — произнес тихо и протяжно
доктор, — как бы я тогда съездил к
господину Ченцову и сблизил бы его с дядей, так, может, этого и не случилось бы!
— Ну да-с, да! — произнес на это протяжно-укоризненным голосом
доктор. — Этого надобно было ожидать, — я вот тогда хотел ехать к Валерьяну Николаичу, а вы, gnadige Frau, не пустили меня; таким образом малого, который, я убежден, был отличнейший
господин, бросили на произвол судьбы.
— А я вдобавок к падению
господина Тулузова покажу вам еще один документик, который я отыскал. — И
доктор показал Егору Егорычу гимназическую копию с билета Тулузова. — Помните ли вы, — продолжал он, пока Егор Егорыч читал билет, — что я вам, только что еще тогда приехав в Кузьмищево, рассказывал, что у нас там, в этой дичи, убит был мальчик, которого имя, отчество и фамилию, как теперь оказывается, носит претендент на должность попечителя детей и юношей!
В кофейной Печкина вечером собралось обычное общество: Максинька, гордо восседавший несколько вдали от прочих на диване, идущем по трем стенам; отставной
доктор Сливцов, выгнанный из службы за то, что обыграл на бильярде два кавалерийских полка, и продолжавший затем свою профессию в Москве: в настоящем случае он играл с надсмотрщиком гражданской палаты, чиновником еще не старым, который, получив сию духовную должность, не преминул каждодневно ходить в кофейную, чтобы придать себе, как он полагал, более светское воспитание; затем на том же диване сидел франтоватый
господин, весьма мизерной наружности, но из аристократов, так как носил звание камер-юнкера, и по поводу этого камер-юнкерства рассказывалось, что когда он был облечен в это придворное звание и явился на выход при приезде императора Николая Павловича в Москву, то государь, взглянув на него, сказал с оттенком неудовольствия генерал-губернатору: «Как тебе не совестно завертывать таких червяков, как в какие-нибудь коконы, в камер-юнкерский мундир!» Вместе с этим
господином приехал в кофейную также и знакомый нам молодой гегелианец, который наконец стал уж укрываться и спасаться от m-lle Блохи по трактирам.
Он, по отзывам
господина Марфина и моего теперешнего мужа
доктора Сверстова, рыцарь по смелости и честности и неофит, готовый принять в свою душу все прекрасное.
Заехавший к нему поручик, чтобы узнать, что он предпримет касательно дуэли, увидев Аггея Никитича в совершенно бессознательном положении, поскакал позвать
доктора; но тот был в отъезде, почему поручик бросился к аптекарю и, застав того еще не спавшим, объяснил ему, что
доктора нет в городе, а между тем исправник их,
господин Зверев, находится в отчаянном положении, и потому он просит
господина аптекаря посетить больного.
— Не позволите ли вы мне, почтенный
господин, произнести над вами несколько магнетизерских манипуляций (ученый
доктор был кроме того что гомеопат, но и магнетизер).
— Не беспокойся, — промолвил он. — Я не позабудусь именно вследствие того чувства достоинства, над которым так жестоко трунит господин…
господин доктор. Позвольте, — продолжал он, обращаясь снова к Базарову, — вы, может быть, думаете, что ваше учение новость? Напрасно вы это воображаете. Материализм, который вы проповедуете, был уже не раз в ходу и всегда оказывался несостоятельным…
Неточные совпадения
Элегантный слуга с бакенбардами, неоднократно жаловавшийся своим знакомым на слабость своих нерв, так испугался, увидав лежавшего на полу
господина, что оставил его истекать кровью и убежал за помощью. Через час Варя, жена брата, приехала и с помощью трех явившихся
докторов, за которыми она послала во все стороны и которые приехали в одно время, уложила раненого на постель и осталась у него ходить за ним.
— Позор и срам! — отвечал полковник. — Одного боишься, — это встречаться с Русскими за границей. Этот высокий
господин побранился с
доктором, наговорил ему дерзости за то, что тот его не так лечит, и замахнулся палкой. Срам просто!
—
Доктор, эти
господа, вероятно, второпях, забыли положить пулю в мой пистолет: прошу вас зарядить его снова, — и хорошенько!
— Мы готовы, — отвечал капитан. — Становитесь,
господа!..
Доктор, извольте отмерить шесть шагов…
Робинзон. Нет, мне на воздухе вечером вредно;
доктор запретил. Да если этот
барин спрашивать будет, так скажи, что меня нет. (Уходит в кофейную.)