Неточные совпадения
— Справедливое слово, Михайло Поликарпыч, — дворовые — дармоеды! — продолжал он и там бунчать, выправляя свой нос и рот из-под
подушки с явною целью, чтобы ему ловчее было храпеть, что и принялся он делать сейчас же и с замечательной силой. Ванька между тем, потихоньку и, видимо, опасаясь разбудить Макара Григорьева, прибрал все платье барина в чемодан, аккуратно постлал ему постель
на диване и сам
сел дожидаться его; когда же Павел возвратился, Ванька не утерпел и излил
на него отчасти гнев свой.
—
Садитесь, пожалуйста! — сказал Салов, любезно усаживая Вихрова
на диван и даже подкладывая ему за спину вышитую
подушку. Сам он тоже развалился
на другом конце дивана; из его позы видно было, что он любил и умел понежиться и посибаритничать. [Посибаритничать — жить в праздности и роскоши. От названия древнегреческого города Сибарис, о жителях которого ходила молва как о людях изнеженных.]
Людям остающимся всегда тяжелее нравственно — чем людям уезжающим. Павел с каким-то тупым вниманием смотрел
на все сборы; он подошел к тарантасу, когда Клеопатра Петровна, со своим окончательно уже могильным выражением в лице,
села в него; Павел поправил за ней
подушку и спросил, покойно ли ей.
На другой день после описанных мною происшествий, в двенадцатом часу утра, коляска и бричка стояли у подъезда. Николай был одет по-дорожному, то есть штаны были всунуты в сапоги и старый сюртук туго-натуго подпоясан кушаком. Он стоял в бричке и укладывал шинели и подушки под сиденье; когда оно ему казалось высоко, он
садился на подушки и, припрыгивая, обминал их.
Неточные совпадения
На третий день после ссоры князь Степан Аркадьич Облонский — Стива, как его звали в свете, — в обычайный час, то есть в 8 часов утра, проснулся не в спальне жены, а в своем кабинете,
на сафьянном диване. Он повернул свое полное, выхоленное тело
на пружинах дивана, как бы желая опять заснуть надолго, с другой стороны крепко обнял
подушку и прижался к ней щекой; но вдруг вскочил,
сел на диван и открыл глаза.
После обеда господин выкушал чашку кофею и
сел на диван, подложивши себе за спину
подушку, которую в русских трактирах вместо эластической шерсти набивают чем-то чрезвычайно похожим
на кирпич и булыжник.
Да! лучше выбросить! — повторял он, опять
садясь на диван, — и сейчас, сию минуту, не медля!..» Но вместо того голова его опять склонилась
на подушку; опять оледенил его нестерпимый озноб; опять он потащил
на себя шинель.
Встала, освобождая место
на скамье, и снова
села, подложив под себя кожаную
подушку.
Он вяло напился чаю, не тронул ни одной книги, не присел к столу, задумчиво закурил сигару и
сел на диван. Прежде бы он лег, но теперь отвык, и его даже не тянуло к
подушке; однако ж он уперся локтем в нее — признак, намекавший
на прежние наклонности.