Каркунов (осмотрел все двери). Ну, кум, вот уж теперь ты мне помоги,
в ножки поклонюсь! Возьми бумажку-то! (Подает бумагу, писанную Константином.) Захерь, всю захерь! Да напиши ты мне все завещание снова! При племяннике я правды-то говорить не хотел.
Константин. Ну, Ольга, стоило бы убить тебя; а теперь я тебе
в ножки поклонюсь. По твоей милости дядя помирает без завещания, и я теперь полный хозяин всему этому.
— А я, батюшка, не жалуюсь. И слава Богу, что в рыболовы произвели. А то вот другого, такого же, как я, старика — Андрея Пупыря — в бумажную фабрику, в черпальную, барыня приказала поставить. Грешно, говорит, даром хлеб есть… А Пупырь-то еще на милость надеялся: у него двоюродный племянник в барской конторе сидит конторщиком; доложить обещался об нем барыне, напомнить. Вот те и напомнил!.. А Пупырь в моих глазах племяннику-то
в ножки кланялся.
— Он, непременно он, Лиодорка, убил… Хоть сейчас присягу приму.
В ножки поклонюсь, ежели ты его куда-нибудь в каторгу определишь. Туда ему и дорога.
Сделайте милость, батюска, прикажите отпустить; я вам
в ножки поклонюсь! — присовокупил сумасшедший и действительно поклонился Калиновичу в ноги.
Неточные совпадения
— И буду благодарить.
В ножки, сударыня,
поклонюсь.
— Схороню свою мордовку — тоже пойду
в училище,
поклонюсь учителю
в ножки, чтобы взял меня. Выучусь —
в садовники наймусь к архирею, а то к самому царю!..
— Макарушка, голубчик… — ласково зашептала она, стараясь отвести его руку от дверной скобы. — Ведь его убьют… Макарушка, ради истинного Христа…
в ножки тебе
поклонюсь…
— Это входят
в церковь разные господа, — начал Петин и сначала представил, как входит молодой офицер, подходит к самым местным иконам и перед каждой из них перекрестится,
поклонится и сделает
ножкой, как будто бы расшаркивается перед ротным командиром. Потом у него вошел ломаный франт, ломался-ломался, смотрел
в церкви
в лорнет… И, наконец, входит молодой чиновник во фраке; он молится очень прилично, ничего особенного из себя не делает и только все что-то слегка дотрагивается до груди, близ галстука.
А теперь полковник-то, дядюшка-то, отставного шута заместо отца родного почитает,
в рамку вставил его, подлеца,
в ножки ему
кланяется, своему-то приживальщику, — тьфу!