Становился Алеша Мокеев перед Аннушкой Мутовкиной. Была та Аннушка девица смиренная, разумная, из себя красавица писаная, одна беда — бедна была, в сиротстве жила. Не живать сизу́ орлу во долинушке, не видать Алеше Мокееву хозяйкой бедную Аннушку. Не пошлет сватовьев спесивый Мокей к убогой вдове Аграфене Мутовкиной, не
посватает он за сына ее дочери бесприданницы, в Аграфенином дворе ворота тесны, а мужик богатый, что бык рогатый, в тес́ны ворота не влезет.
Где, батюшка, нам это понимать!
Родитель мой служил царю Ивану
По простоте. Усердие его
Царь жаловал. А ты меня
посватал,
Чтобы к царю Ивану ближе стать.
Что ж? Удалось. Ты царским свояком,
Ты шурином стал царским, а потом
Правителем, а ныне государем.
Где ж дочери Скуратова Малюты
Указывать тебе! Перед тобой
Поклонную я голову держать
Всегда должна. Прости же, государь,
Прости меня за глупую мою,
За бабью речь. Вперед, отец, не буду!
В уме старухи не укладывалась мысль о возможности брака ее питомицы не с боярином. «Самому царю-батюшке и то бы в пору такая красавица», — думала Антиповна, глядя на свою любимицу. И вдруг что? Ее сватают на Ермака, за разбойника… Она, когда он сделался ее любимцем, вызволившим от хвори Ксению Яковлевну, мекала его
посватать за одну из сенных девушек, да и то раздумывала, какая решится пойти, а тут на поди… сама ее питомица. Антиповна отказывалась этому верить.
— Вот денежная статья отличная, — сказал Сурмин, притворяясь человеком корыстолюбивым. — Сантиментальность в наше время поступила в архив. Кабы вы мне
посватали богатую невесту, какую-нибудь купчиху.