«
Страх Божий при обученье девиц у нас в обители первое дело, — спешит тогда отвечать Макрина, — потому что и в Писании сказано: «Страх Божий начало премудрости…» И, сказавши, опять замолчит либо сведет речь на другое.
Неточные совпадения
— Не пойдут, — отвечала Варвара Петровна. — Матери у нее нет, только отец. Сама-то я его не знаю, а сестрица Марьюшка довольно знает — прежде он был ихним алымовским крепостным. Старовер. Да это бы ничего — мало ль староверов на праведном пути пребывает, — человек-от не такой, чтобы к
Божьим людям подходил. Ему Бог — карман, вера в наживе. Стропотен и к тому же и лют.
Страхом и бичом подвластными правит. И ни к кому, опричь дочери, любви нет у него.
И через час Пахом на рыженькой кобылке ехал уж возвещать
Божьим людям радость великую — собирались бы они в Луповицы в сионскую горницу, собирались бы со
страхом и трепетом поработать в тайне Господу, узреть свет правды его, приять духа небесного, исповедать веру истинную, проникнуть в тайну сокровенную, поклониться духом Господу и воспеть духу и агнцу песню новую.
Со
страхом и с верой, с надеждой и с любовью слушай, непорочная дева, мое пречистое слово живое: в тайну проникай, знамя
Божье поднимай, душу духу отдавай!
Со
страхом и трепетом
Божьи люди стали у него спрашивать: «Кто еси и откуда твое пришествие?..»
— А вы припомните, как вы мне ответили на мой запрос о необходимости иметь в сердцах
страх божий? Конечно, я вас лично не обвиняю, но письмоводитель ваш — шпилька!
«Какой у вас Петр Федорыч? — писал им отписку келарь Пафнутий. — Царь Петр III помре божиею милостью уже тому время дванадесять лет… А вы, воры и разбойники, поднимаете дерзновенную руку против ее императорского величества и наследия преподобного Прокопия, иже о Христе юродивого. Сгинете, проклятые нечестивцы, яко смрад, а мы вас не боимся. В остервенении злобы и огнепальной ярости забыли вы, всескверные,
страх божий, а секира уже лежит у корня смоковницы… Тако будет, яко во дни нечестивого Ахава. Буди…»
Неточные совпадения
В языческом сознании жажда земного счастья и суеверный ужас гибели преобладали над жаждой совершенства и
страхом своей измены образу
Божьему.
Володя возвращается. Все с нетерпением спрашивают его: «Что? хорошо? сколько?», но уже по веселому лицу его видно, что хорошо. Володя получил пять. На другой день с теми же желаниями успеха и
страхом провожают его, и встречают с тем же нетерпением и радостию. Так проходит девять дней. На десятый день предстоит последний, самый трудный экзамен — закона
божьего, все стоят у окна и еще с большим нетерпением ожидают его. Уже два часа, а Володи нет.
Катя ее ненавидела и все говорила о том, как она убежит от тетки, как будет жить на всей
Божьей воле; с тайным уважением и
страхом внимала Елена этим неведомым, новым словам, пристально смотрела на Катю, и все в ней тогда — ее черные быстрые, почти звериные глаза, ее загорелые руки, глухой голосок, даже ее изорванное платье — казалось Елене чем-то особенным, чуть не священным.
Страдания лишили ее чувств на несколько минут, и она как будто забылась; очнувшись, она встала и видит, что перед образом теплится свеча, которая была потушена ею накануне; страдалица вскрикнула от изумления и невольного
страха, но скоро, признав в этом явлении чудо всемогущества
божьего, она ободрилась, почувствовала неизвестные ей до тех пор спокойствие и силу и твердо решилась страдать, терпеть и жить.
В первое мгновение, когда они полетели, Аленушка даже закрыла глаза от
страха. Ей показалось, что летит не она, а летит все под ней — города, леса, реки, горы. Потом ей начало казаться, что она сделалась такая маленькая-маленькая, с булавочную головку, и притом легкая, как пушинка с одуванчика. А
божья Коровка летела быстро-быстро, так, что только свистел воздух между крылышками.