Те, сердечные, бывало, бьются на пристанях чуть не до водополи, закликают кладчиков, задают пшеничникам дорогие обеды, дюжинами
ставят перед ними отборные вина, проигрывают им в трынку да в горку, а Сергей Андреич лежит себе на диване да сигаркой попыхивает.
Неточные совпадения
Перед Богом на Страшном судище
поставлю…
Артелями в лесах больше работают: человек по десяти, по двенадцати и больше. На сплав рубить рядят лесников высковские промышленники, разделяют им на Покров задатки, а расчет дают
перед Пасхой либо по сплаве плотов. Тут не без обману бывает: во всяком деле толстосум сумеет прижать бедного мужика, но промеж себя в артели у лесников всякое дело ведется начистоту… Зато уж чужой человек к артели в лапы не попадайся: не помилует, оберет как липочку и в грех того не
поставит.
Петряйка нарезал черствого хлеба, разложил ломти да ложки и
поставил перед усевшейся артелью чашки с похлебкой.
Келарь, подойдя к игумну, благословился первую яству
ставить братии, отец чашник благословился квас разливать, отец будильник на разносном блюде принял пять деревянных ставцев с гороховой лапшой, келарь взял с блюда ставец и с поклоном
поставил его
перед игумном.
Отец Михаил и тут воздал почет Патапу Максимычу: ставец
перед ним
поставил, себе взял другой.
— Странник о Христе Исусе, — отозвался неведомый гость. — Посылочку принес, — прибавил он,
ставя перед Колышкиным сундучок и возле него ключ.
— А это что? — резко сказал Патап Максимыч,
ставя перед Сергеем Андреичем пузырек.
Кто ризы на иконах золотил, кто ослопные свечи к каждой Пасхе, к каждому Рождеству
перед местными образами
ставил, кто сирот и странников в часовенной богадельне всем удоволить старался?..
— Какие еще ваши годы, матушка? — ответила Марья Гавриловна, подавая чашку и
ставя перед игуменьей серебряную хлебницу. — Разве вот от хлопот от ваших? Это, пожалуй… Оченно вы уж заботны, матушка, всяку малость к сердцу близко принимаете.
— Встань, — повелительно сказала Манефа. — Старость твою не стану позорить
перед всею обителью… На поклоны в часовне тебя не
поставлю… А вот тебе епитимья: до дня Пятидесятницы — по тысяче поклонов нá день. Ко мне приходи отмаливать — это тебя же ради, не видали бы. К тому же сама хочу видеть, сколь велико твое послушание… Ступай!
— Согласился владыко-митрополит, — отвечал Василий Борисыч. — Другого епископа
перед Великим постом нынешнего года
поставил, нарек его Владимирским, Софрона же ограничил одним Симбирском… Вот и устав новоучрежденной Владимирской архиепископии, — прибавил он, вынимая из кармана тетрадку и подавая ее Манефе.
Вошла Никитишна. В одной руке несла стакан с водой, в другой кацею с жаром и ладаном. Стакан
поставила на раскрытое окно, было бы в чем ополоснуться душе, как полетит она на небо… Кацеéю трижды покадила Никитишна пóсолонь
перед иконами, потом над головой Насти. Вошла с книгой канонница Евпраксея и, став у икон, вполголоса стала читать «канон на исход души».
Зажгли свечи
перед всеми иконами,
поставили подсвечники с ослопными свечами вкруг тела, и канонница Евпраксея, окадив образа и покойницу, начала псалтырь читать.
Ставят ряд чурок и сбивают их издали палками.], а девицы с молодицами сидят
перед ними на завалинах домов и редко-редко сберутся вместе за околицу песенок попеть да походить в хороводах вялой, неспешной поступью…
— Софронием!.. — с улыбкой презренья тихо промолвила Манефа. — Что ж?.. При нашем тесном обстоянии, в теперешнее гонительное время на смертный час и Софронов поп пригодится… Когда время не терпит, всякому можно человека исправить… Не
поставит того во грех Господь милосердый… Видел ли дедушку
перед смертью-то?
Ухватливый и ловкий детина лет семнадцати, в красивой рубашке розовой ксандрейки, принес и
поставил перед ними графины с водой и разноцветными квасами всех сортов, шипевшими, как газовые лимонады.
Неточные совпадения
В конюшню плут преступника // Привел,
перед крестьянином //
Поставил штоф вина: // «Пей да кричи: помилуйте!
В полдень
поставили столы и стали обедать; но бригадир был так неосторожен, что еще
перед закуской пропустил три чарки очищенной. Глаза его вдруг сделались неподвижными и стали смотреть в одно место. Затем, съевши первую перемену (были щи с солониной), он опять выпил два стакана и начал говорить, что ему нужно бежать.
— Я только бы одно условие
поставил, — продолжал князь. — Alphonse Karr прекрасно это писал
перед войной с Пруссией. «Вы считаете, что война необходима? Прекрасно. Кто проповедует войну, — в особый, передовой легион и на штурм, в атаку, впереди всех!»
«Да нынче что? Четвертый абонемент… Егор с женою там и мать, вероятно. Это значит — весь Петербург там. Теперь она вошла, сняла шубку и вышла на свет. Тушкевич, Яшвин, княжна Варвара… — представлял он себе — Что ж я-то? Или я боюсь или
передал покровительство над ней Тушкевичу? Как ни смотри — глупо, глупо… И зачем она
ставит меня в это положение?» сказал он, махнув рукой.
Между тем чай поспел; я вытащил из чемодана два походных стаканчика, налил и
поставил один
перед ним.