Неточные совпадения
Не вытерпела Аксинья Захаровна, плюнула и вон пошла. Сама за Чапурина из скитов «уходом» бежала, и к келейницам сердце
у ней
лежало всегда.
Изо всех знакомых городовых купцов, изо всех заволжских тысячников ни к кому
у ней сердце так
не лежало, как к Патапу Максимычу.
— Чего ты только
не скажешь, Максимыч! — с досадой ответила Аксинья Захаровна. — Ну, подумай, умная ты голова, возможно разве обидеть мне Грунюшку? Во утробе
не носила, своей грудью
не кормила, а все ж я ей мать, и сердце
у меня
лежит к ней все едино, как и к рожоным дочерям. Все мои три девоньки заодно
лежат на сердце.
— Неможется, так
лежи. Умри, коли хочется, а сраму делать
не смей… Вишь, что вздумала! Да я тебя в моленной на три замка запру, шаг из дому
не дам шагнуть… Неможется!.. Я тебе такую немоготу задам, что ввек
не забудешь… Шиш на место!.. А вы, мокрохвостницы, что стали?.. Тащите назад, да если опять вздумаете, так
у меня смотрите: таковских засыплю, что до новых веников
не забудете.
У торгового человека наличными деньги
не лежат.
— А за то, что он первый опознал про такое богатство, — отвечал Стуколов. — Вот, положим,
у тебя теперь сто тысяч в руках, да разве получишь ты на них миллионы, коль я
не укажу тебе места,
не научу, как надо поступать? Положим, другой тебя и научит всем порядкам: как заявлять прииски, как закрепить их за собой… А где копать-то станешь?.. В каком месте прииск заявишь?.. За то, чтобы знать, где золото
лежит, давай деньги епископу… Да и денег
не надо — барыши пополам.
«Так вот она какова, артель-то
у них, — рассуждал Патап Максимыч,
лежа в санях рядом с паломником. — Меж себя дело честно ведут, а попадись посторонний, обдерут как липку… Ай да лесники!.. А бестолочи-то что, галденья-то!.. С час места попусту проваландали, а кончили тем же, чем я зачал… Правда, что артели думой
не владати… На работе артель золото, на сходке хуже казацкой сумятицы!..»
— А перед ней-то, перед голубушкой-то моей, нешто
не грешен? — отирая слезы, сказал Патап Максимыч. — А
у меня,
у старого дурака, еще на мыслях было в зятья тебя взять, выдать ее за тебя… А ты позором накрыл ее… Да что лежать-то? Встань.
— А вы на то
не надейтесь, работайте без лени да без волокиты, — молвила Манефа. —
Не долго спите,
не долго
лежите, вставайте поране, ложитесь попозже, дело и станет спориться… На ваши работы долгого времени
не требуется, недели в полторы можете все исправить, коли лениться
не станете… Переходи ты, Устинья, в келью ко мне,
у Фленушки в горницах будете вместе работать, а спать тебе в светелке над стряпущей… Чать,
не забоишься одна?..
Не то Минодоре велю ложиться с тобой.
Путаются
у Алексея мысли, ровно в огневице
лежит… И Настина внезапная смерть, и предсмертные мольбы ее о своем погубителе, и милости оскорбленного Патапа Максимыча, и коварство лукавой Марьи Гавриловны, что
не хотела ему про место сказать, и поверивший обманным речам отец, и темная неизвестность будущего — все это вереницей одно за другим проносится в распаленной голове Алексея и нестерпимыми муками, как тяжелыми камнями, гнетет встревоженную душу его…
Здесь любо-дорого посмотреть на крестьянина,
у самого последнего бедняка изба большая, крепкая, просторная, на боку
не лежит, ветром ее
не продувает, зимой она
не промерзает, крыта дранью, топится по-белому, дров пали сколько хочешь;
у каждого хозяина чисто, опрятно, и все прибрано по-хорошему…
— Быть тебе, Васенька, битому, быть тебе, голубчик, колоченному, — с усмешкой сказал Семен Петрович. — О том, как бить тебя станут, ты теперь и задумался… Правду аль нет говорю?.. Ну-ка, скажи, только смотри, уговор пуще денег,
не вертись,
не отлынивай, сказывай всю правду… Что
у тебя на мыслях
лежит? Побоев боишься?.. Трусишь?.. Так ли?..
— Да-с. Вот хоша тетенька ваша и осуждает нас за нашу торговлю, а ихняя-то коммерция, видно, посходней нашей будет, — с усмешкой сказал Феклист Митрич. — По чести вам доложить, четвертый год сбираюсь крышу на доме перекрыть, да
не могу с деньгами сколотиться, а они целыми улицами дома покупают. Ой, куда много денег по скитам-то
лежит, а
у вашей тетеньки больше всех!
Неточные совпадения
Купцы. Ей-богу! такого никто
не запомнит городничего. Так все и припрятываешь в лавке, когда его завидишь. То есть,
не то уж говоря, чтоб какую деликатность, всякую дрянь берет: чернослив такой, что лет уже по семи
лежит в бочке, что
у меня сиделец
не будет есть, а он целую горсть туда запустит. Именины его бывают на Антона, и уж, кажись, всего нанесешь, ни в чем
не нуждается; нет, ему еще подавай: говорит, и на Онуфрия его именины. Что делать? и на Онуфрия несешь.
Колода есть дубовая //
У моего двора, //
Лежит давно: из младости // Колю на ней дрова, // Так та
не столь изранена, // Как господин служивенькой. // Взгляните: в чем душа!
Алексей Александрович думал и говорил, что ни в какой год
у него
не было столько служебного дела, как в нынешний; но он
не сознавал того, что он сам выдумывал себе в нынешнем году дела, что это было одно из средств
не открывать того ящика, где
лежали чувства к жене и семье и мысли о них и которые делались тем страшнее, чем дольше они там
лежали.
— Женщина, которая
не угадала сердцем, в чем
лежит счастье и честь ее сына,
у той нет сердца.
Левин положил брата на спину, сел подле него и
не дыша глядел на его лицо. Умирающий
лежал, закрыв глаза, но на лбу его изредка шевелились мускулы, как
у человека, который глубоко и напряженно думает. Левин невольно думал вместе с ним о том, что такое совершается теперь в нем, но, несмотря на все усилия мысли, чтоб итти с ним вместе, он видел по выражению этого спокойного строгого лица и игре мускула над бровью, что для умирающего уясняется и уясняется то, что всё так же темно остается для Левина.