Песня нам нравилась, но объяснила мало. Брат прибавил еще, что царь ходит весь в золоте, ест
золотыми ложками с золотых тарелок и, главное, «все может». Может придти к нам в комнату, взять, что захочет, и никто ему ничего не скажет. И этого мало: он может любого человека сделать генералом и любому человеку огрубить саблей голову или приказать, чтобы отрубили, и сейчас огрубят… Потому что царь «имеет право»…
Начнется следствие, потянут к допросу прислугу, наконец его, Гладких, и самого Петра Иннокентьевича — тогда обнаружится все, и помогут ли еще деньги, чтобы потушить дело, тем более, что теперь занимается даже на горизонте сибирского правосудия какая-то новая заря… даже этот Хмелевский, пожалуй, может заварить такую кашу, что не расхлебаешь никакой не только серебряной, но даже
золотой ложкой!» — размышлял Иннокентий Антипович.
Неточные совпадения
Кедровская дача нынешнее лето из конца в конец кипела промысловой работой. Не было такой речки или
ложка, где не желтели бы кучки взрытой земли и не чернели заброшенные шурфы, залитые водой. Все это были разведки, а настоящих работ поставлено было пока сравнительно немного. Одни места оказались не стоящими разработки, по малому содержанию
золота, другие не были еще отведены в полной форме, как того требовал горный устав. Работало десятка три приисков, из которых одна Богоданка прославилась своим богатством.
Таинственные обогатители сообщали под страшным секретом о существовании какого-нибудь
ложка или ключика, где
золото гребли лопатами.
«Ба!» — воскликнул он вдруг, ударив себя по лбу и тем тоном, каким некогда Архимед произнес эврика! — и эврика Аггея Никитича состояла в том, что он вспомнил о тяжелейших карманных
золотых часах покойного отца, а также о дюжине столовых
ложек и предположил часы продать, а
ложки заложить.
— Годов тридцать атаманствовал он, а лямки никогда не покидал, с весны в лямке; а после путины станицу поведет… У него и сейчас есть поклажи зарытые. Ему
золото — плевать… Лето на Волге, а зимой у него притон есть, то на Иргизе, то на Черемшане… У раскольников на Черемшане свою избу выстроил, там жена была у него… Раз я у него зимовал. Почет ему от всех. Зимой по-степенному живет, чашкой-ложкой отпихивается, а как снег таять начал — туча тучей ходит… А потом и уйдет на Волгу…
Ложки, щипцы для сахара, салфетки в эмалированных кольцах и покрытый
золотым плетеньем из мельчайших виноградных листьев карминовый графин с коньяком — все явилось, как солнце из туч.