Неточные совпадения
Вспоминается и то Марье Гавриловне, как повеселела она,
узнав про сватовство желанного, как вольной пташкой распевала
песенки, бегала с утра до ночи по отцовскому садику…
—
Знаю я, матушка…
знаю, Флена Васильевна!.. Все
знаю!.. — накинулась на нее Устинья. — Меня, сударыня, не проведешь. Сердце-то вещун: чует, от кого добро, от кого худо, — продолжала она, злобно косясь на Парашу. — Да нет, погоди, прежде времени не радуйся!.. Не на радость будет отъезд моей обидчице!.. Пришла пора и мне свою
песенку спеть!.. Доводится и мне провести свою борозду!.. Так-то, сударыня!..
— А вы бы
песенку спели, — сказала Никитишна. — Мирскую нельзя, так псáльму бы. Ты, Марьюшка, чтó так сидишь?.. Чего не поешь?.. Мастерица ты псальмы-то петь… Опять же и ты, Варюша,
знаю, голубка, что у матушки Юдифы пение тобой держится… Пойте-ка, девицы!.. Не то сказочку какую рассказали бы… Это, чать, за грех в обителях не ставят? Аль и сказочку-то грешно сказать?
Неточные совпадения
Все, что в
песенке // Той певалося, // Все со мной теперь // То и сталося! // Чай, певали вы? // Чай, вы
знаете?..
Запомнил Гриша
песенку // И голосом молитвенным // Тихонько в семинарии, // Где было темно, холодно, // Угрюмо, строго, голодно, // Певал — тужил о матушке // И обо всей вахлачине, // Кормилице своей. // И скоро в сердце мальчика // С любовью к бедной матери // Любовь ко всей вахлачине // Слилась, — и лет пятнадцати // Григорий твердо
знал уже, // Кому отдаст всю жизнь свою // И за кого умрет.
— Уверяю, заботы немного, только говори бурду, какую хочешь, только подле сядь и говори. К тому же ты доктор, начни лечить от чего-нибудь. Клянусь, не раскаешься. У ней клавикорды стоят; я ведь, ты
знаешь, бренчу маленько; у меня там одна
песенка есть, русская, настоящая: «Зальюсь слезьми горючими…» Она настоящие любит, — ну, с
песенки и началось; а ведь ты на фортепианах-то виртуоз, мэтр, Рубинштейн… Уверяю, не раскаешься!
Вожеватов (тихо Ларисе). Я новую
песенку знаю.
— Ах, если б можно было написать про вас, мужчин, все, что я
знаю, — говорила она, щелкая вальцами, и в ее глазах вспыхивали зеленоватые искры. Бойкая, настроенная всегда оживленно, окутав свое тело подростка в яркий китайский шелк, она, мягким шариком, бесшумно каталась из комнаты в комнату, напевая французские
песенки, переставляя с места на место медные и бронзовые позолоченные вещи, и стрекотала, как сорока, — страсть к блестящему у нее была тоже сорочья, да и сама она вся пестро блестела.