Это хладнокровие возмутило даже Мышникова. Кстати, патентованные несгораемые шкафы не выдержали опыта, и в них все сгорело. Зато Вахрушка спас свои капиталы и какую-то дрянь, спрятав все в печке. Это, кажется, был единственный поучительный результат всего запольского пожара, и находчивость банковского швейцара долго служила
темой для разговоров.
Неточные совпадения
Этот первый завтрак служил
для Галактиона чем-то вроде вступительного экзамена. Скоро он почувствовал себя у Стабровских если не своим,
то и не чужим. Сам старик только иногда конфузил его своею изысканною внимательностью. Галактион все-таки относился к магнату с недоверием. Их окончательно сблизил случайный
разговор, когда Галактион высказал свою заветную мечту о пароходстве. Стабровский посмотрел на него прищуренными глазами, похлопал по плечу и проговорил...
Харченко отмалчивался. Десять тысяч
для него были заветною мечтой, потому что на них он приобретал, наконец, собственный ценз
для городского гласного. Галактион тоже избегал
разговоров на эту
тему. Сначала он был против этого наследства, а потом мысленно присоединил их к
тем пятидесяти тысячам, какие давал ему Стабровский. Лишних денег вообще не бывает, а тут они как раз подошли к случаю.
Все, знавшие Ечкина, смеялись в глаза и за глаза над его новой затеей, и
для всех оставалось загадкой, откуда он мог брать денег на свою контору. Кроме долгов, у него ничего не было, а из векселей можно было составить приличную библиотеку. Вообще Ечкин представлял собой какой-то непостижимый фокус. Его новая контора служила несколько дней
темой для самых веселых
разговоров в правлении Запольского банка, где собирались Стабровский, Мышников, Штофф и Драке.
Устенька не без ловкости перевела
разговор на другую
тему, потому что Стабровскому, видимо, было неприятно говорить о Галактионе. Ему показалось в свою очередь, что девушка чего-то не договаривает. Это еще был первый случай недомолвки. Стабровский продумал всю сцену и пришел к заключению, что Устенька пришла специально
для этого вопроса. Что же, это ее дело. Когда девушка уходила, Стабровский с особенной нежностью простился с ней и два раз поцеловал ее в голову.
У всех есть
тема для разговора, у дам, например… у светских, например, людей высшего тона, всегда есть разговорная тема, c’est de rigueur, [так уж заведено (фр.).] а среднего рода люди, как мы, — все конфузливы и неразговорчивы… мыслящие то есть.
Иногда с рудника Петр Елисеич завертывал к Ефиму Андреичу напиться чаю, а главным образом, поговорить о разных разностях. Ефим Андреич выписывал «Сын отечества» и усиленно следил за политикой, так что
тема для разговоров была неисчерпаема.
— Говорил-с! — повторил Салов. — И у него обыкновенно были две
темы для разговоров, это — ваше сценическое дарование и еще его серые из тонкого сукна брюки, которые он очень берег и про которые каждое воскресенье говорил сторожу: «Вычисти, пожалуйста, мне мои серые брюки получше, я в них пойду погулять».
Часов в десять приехал инженерный поручик Ховский, очень любимый губернаторшей за то, что мастерски играл на фортепьяно; он дал, наконец, несколько интересную
тему для разговора.
Неточные совпадения
Мадам Шталь говорила с Кити как с милым ребенком, на которого любуешься, как на воспоминание своей молодости, и только один раз упомянула о
том, что во всех людских горестях утешение дает лишь любовь и вера и что
для сострадания к нам Христа нет ничтожных горестей, и тотчас же перевела
разговор на другое.
—
То есть вы хотите сказать, что грех мешает ему? — сказала Лидия Ивановна. — Но это ложное мнение. Греха нет
для верующих, грех уже искуплен. Pardon, — прибавила она, глядя на опять вошедшего с другой запиской лакея. Она прочла и на словах ответила: «завтра у Великой Княгини, скажите». —
Для верующего нет греха, — продолжала она
разговор.
За чаем продолжался
тот же приятный, полный содержания
разговор. Не только не было ни одной минуты, чтобы надо было отыскивать предмет
для разговора, но, напротив, чувствовалось, что не успеваешь сказать
того, что хочешь, и охотно удерживаешься, слушая, что говорит другой. И всё, что ни говорили, не только она сама, но Воркуев, Степан Аркадьич, — всё получало, как казалось Левину, благодаря ее вниманию и замечаниям, особенное значение.
Со времени
того разговора после вечера у княгини Тверской он никогда не говорил с Анною о своих подозрениях и ревности, и
тот его обычный тон представления кого-то был как нельзя более удобен
для его теперешних отношений к жене.
И Левин, чтобы только отвлечь
разговор, изложил Дарье Александровне теорию молочного хозяйства, состоящую в
том, что корова есть только машина
для переработки корма в молоко, и т. д.