Неточные совпадения
Все девицы взвизгнули и стайкой унеслись в горницы, а толстуха Аграфена заковыляла за ними. «Сама» после утреннего чая прилегла отдохнуть в гостиной и долго
не могла ничего понять, когда к ней влетели дочери всем выводком. Когда-то красивая женщина, сейчас Анфуса Гавриловна представляла собой типичную купчиху, совсем заплывшую жиром. Она сидела в ситцевом «холодае» и
смотрела испуганными глазами то
на дочерей, то
на стряпку Аграфену, перебивавших друг друга.
Это простое приветливое слово сразу ободрило Анфусу Гавриловну, и она
посмотрела на гостя, как
на своего домашнего человека, который сору из избы
не вынесет. И так у него все просто, по-хорошему. Старик полюбился ей сразу.
Прочухавшийся приказчик еще раз смерил странного человека с ног до головы, что-то сообразил и крикнул подрушного. Откуда-то из-за мешков с мукой выскочил молодец, выслушал приказ и полетел с докладом к хозяину. Через минуту он вернулся и объявил, что сам придет сейчас. Действительно, послышались тяжелые шаги, и в лавку заднею дверью вошел высокий седой старик в котиковом картузе. Он
посмотрел на странного человека через старинные серебряные очки и проговорил
не торопясь...
Михей Зотыч был один, и торговому дому Луковникова приходилось иметь с ним немалые дела, поэтому приказчик сразу вытянулся в струнку, точно по нему выстрелили. Молодец тоже был удивлен и во все глаза
смотрел то
на хозяина, то
на приказчика. А хозяин шел, как ни в чем
не бывало, обходя бунты мешков, а потом маленькою дверцей провел гостя к себе в низенькие горницы, устроенные по-старинному.
— Другие и пусть живут по-другому, а нам и так ладно. Кому надо, так и моих маленьких горниц
не обегают. Нет, ничего, хорошие люди
не брезгуют… Много у нас в Заполье этих других-то развелось. Модники… Смотреть-то
на них тошно, Михей Зотыч. А все через баб… Испотачили бабешек, вот и мутят: подавай им все по-модному.
—
Посмотрим, — бормотал он, поглядывая
на Галактиона. — Только ведь в устье-то вода будет по весне долить. Сила
не возьмет… Одна другую реки будут подпирать.
— Зачем? — удивился Штофф. — О, батенька, здесь можно сделать большие дела!.. Да, очень большие! Важно поймать момент… Все дело в этом. Край благодатный, и кто пользуется его богатствами? Смешно сказать… Вы
посмотрите на них: никто дальше насиженного мелкого плутовства
не пошел, или скромно орудует
на родительские капиталы, тоже нажитые плутовством. О, здесь можно развернуться!.. Только нужно людей, надежных людей. Моя вся беда в том, что я русский немец… да!
Галактион с особенным вниманием
посмотрел на Ечкина и еще раз удивился: решительно ничего особенного в нем
не было.
— Вы
на нее
не обращайте внимания, Анна Харитоновна, — спокойно заметил Галактион и строго
посмотрел на жену.
Галактион объяснил, и писарь только развел руками. Да, хитрая штучка, и без денег и с деньгами. Видно,
не старые времена, когда деньги в землю закапывали да по подпольям прятали. Вообще умственно. Писарь начинал
смотреть теперь
на Галактиона с особенным уважением, как
на человека, который из ничего сделает, что захочет. Ловкий мужик, нечего оказать.
— Ты
посмотри на себя-то, — поговаривала Анна, — тебе водку пить с Ермилычем да с попом Макаром, а настоящего-то ничего и нет. Ну, каков ты есть человек, ежели тебя разобрать? Вон глаза-то заплыли как от пьянства… Небойсь Галактион компании
не ломает, а всегда в своем виде.
—
Не любишь? забыл? — шептала она, отступая. — Другую полюбил? А эта другая рохля и плакса. Разве тебе такую было нужно жену? Ах, Галактион Михеич! А вот я так
не забыла, как ты
на своей свадьбе
смотрел на меня… ничего
не забыла. Сокол
посмотрел, и нет девушки… и
не стыдно мне нисколько.
В сущности Харитина вышла очертя голову за Полуянова только потому, что желала хотя этим путем досадить Галактиону.
На, полюбуйся, как мне ничего
не жаль! Из-за тебя гибну. Но Галактион, кажется,
не почувствовал этой мести и даже
не приехал
на свадьбу, а послал вместо себя жену с братом Симоном. Харитина удовольствовалась тем, что заставила мужа выписать карету, и разъезжала в ней по магазинам целые дни. Пусть все
смотрят и завидуют, как молодая исправница катается.
Солидный старик очень понравился Галактиону.
Не то, что тятенька Михей Зотыч. Мысль об отце у Галактиона являлась теперь в какой-то обидной форме. Ему казалось, что Тарас Семеныч
смотрит на него с сожалением.
Он схватил ее и привлек к себе. Она
не сопротивлялась и только
смотрела на него своими темными большими глазами. Галактион почувствовал, что это молодое тело
не отвечает
на его безумный порыв ни одним движением, и его руки распустились сами собой.
— А вот и нет… Сама Прасковья Ивановна. Да… Мы с ней большие приятельницы. У ней муж горький пьяница и у меня около того, — вот и дружим… Довезла тебя до подъезда, вызвала меня и говорит: «
На, получай свое сокровище!» Я ей рассказывала, что любила тебя в девицах. Ух! умная баба!.. Огонь.
Смотри,
не запутайся… Тут
не ты один голову оставил.
В дверную щель с ужасом
смотрела старая няня. Она оторопела совсем, когда гости пошли в детскую. Тарас-то Семеныч рехнулся, видно,
на старости лет. Хозяин растерялся
не меньше старухи и только застегивал и расстегивал полу своего старомодного сюртука.
— А ты, зятюшка,
не очень-то баб слушай… — тайно советовал этот мудрый тесть. — Они, брат, изведут кого угодно. Вот
смотри на меня: уж я, кажется, натерпелся от них достаточно. Даже от родных дочерей приходится терпеть… Ты
не поддавайся бабам.
Адвокат ничего
не ответил, а только еще раз пожал плечами и с улыбкой
посмотрел на Галактиона. Происходило что-то непонятное для последнего, и он начинал испытывать смущение.
Галактион был бледен и
смотрел на нее остановившимися глазами, тяжело переводя дух. «Ах, какой он милый! — восхищалась Прасковья Ивановна, сама деспот в душе. — Это какой-то тигр, а
не мужчина!»
Она
смотрела на него и
не узнавала. Видимо, что человек много выпил, но что значит выпивка такому цветущему молодому мужчине?
Писарь сумрачно согласился. Он вообще был
не в духе. Они поехали верхами. Поповский покос был сейчас за Шеинскою курьей, где шли заливные луга. Под Суслоном это было одно из самых красивых мест, и суслонские мужики
смотрели на поповские луга с завистью. С высокого правого берега, точно браною зеленою скатертью, развертывалась широкая картина. Сейчас она была оживлена сотнями косцов, двигавшихся стройною ратью. Ермилыч невольно залюбовался и со вздохом проговорил...
Когда писарь вошел в поповскую горницу, там сидел у стола, схватившись за голову, Галактион. Против него сидели о. Макар и Ермилыч и молча
смотрели на него. Завидев писаря, Ермилыч молча показал глазами
на гостя: дескать, человек
не в себе.
Галактион вскочил со стула и
посмотрел на отца совсем дикими глазами. О, как он сейчас его ненавидел, органически ненавидел вот за эту безжалостность, за смех, за самоуверенность, — ведь это была его собственная несчастная судьба, которая смеялась над ним в глаза. Потом у него все помутилось в голове. Ему так много было нужно сказать отцу, а выходило совсем другое, и язык говорил
не то. Галактион вдруг обессилел и беспомощно
посмотрел кругом, точно искал поддержки.
Этот первый завтрак служил для Галактиона чем-то вроде вступительного экзамена. Скоро он почувствовал себя у Стабровских если
не своим, то и
не чужим. Сам старик только иногда конфузил его своею изысканною внимательностью. Галактион все-таки относился к магнату с недоверием. Их окончательно сблизил случайный разговор, когда Галактион высказал свою заветную мечту о пароходстве. Стабровский
посмотрел на него прищуренными глазами, похлопал по плечу и проговорил...
Весь город сбежался
смотреть на новый суд и старого грешника, так что
не хватало места и для десятой доли желающих.
В малыгинском доме поднялся небывалый переполох в ожидании «смотрин». Тут своего горя
не расхлебаешь: Лиодор в остроге, Полуянов пойдет
на поселение, а тут новый зять прикачнулся. Главное, что в это дело впуталась Бубниха, за которую хлопотала Серафима. Старушка Анфуса Гавриловна окончательно ничего
не понимала и дала согласие
на смотрины в минуту отчаяния. Что же,
посмотрят —
не съедят.
— Я? Пьяный? — повторил машинально Галактион, очевидно
не понимая значения этих слов. — Ах, да!.. Действительно, пьян… тобой пьян. Ну,
смотри на меня и любуйся, несчастная. Только я
не пьян, а схожу с ума. Смейся надо мной, радуйся. Ведь ты знала, что я приду, и вперед радовалась? Да, вот я и пришел.
Он поднялся и,
не вытирая катившихся по лицу слез,
посмотрел на нее давешними безумными глазами.
Он только сумрачно
посмотрел на нее, пожал плечами и ничего
не ответил. Действительно, безопаснее места, как его собственный дом, она
не могла выбрать.
Были два дня, когда уверенность доктора пошатнулась, но кризис миновал благополучно, и девушка начала быстро поправляться. Отец радовался, как ребенок, и со слезами
на глазах целовал доктора. Устенька тоже
смотрела на него благодарными глазами. Одним словом, Кочетов чувствовал себя в классной больше дома, чем в собственном кабинете, и его охватывала какая-то еще
не испытанная теплота. Теперь Устенька казалась почти родной, и он
смотрел на нее с чувством собственности, как
на отвоеванную у болезни жертву.
— Пришел
посмотреть на твою фабрику, — грубо объяснял он. — Любопытно, как вы тут публику обманываете… Признаться оказать, я всегда считал тебя дураком, а вышло так, что ты и нас поучишь… да. По нынешним-то временам
не вдруг разберешь, кто дурак, кто умный.
Уговоры матери тоже
не производили никакого действия, как наговоры и нашептывания разных старушек, которых подсылала Анфуса Гавриловна. Был даже выписан из скитов старец Анфим, который отчитывал Серафиму по какой-то старинной книге, но и это
не помогло. Болезнь шла своим чередом. Она растолстела, опухла и ходила по дому, как тень.
На нее было страшно
смотреть, особенно по утрам, когда ломало тяжелое похмелье.
Галактион ждал этого обличения и принял его с молчаливым смирением, но под конец отцовской речи он почувствовал какую-то фальшь
не в содержании этого обличения, а в самой интонации, точно старик говорил только по привычке, но уже сам
не верил собственным словам. Это поразило Галактиона, и он вопросительно
посмотрел на отца.
Этой одной фамилии было достаточно, чтобы весь банк встрепенулся. Приехал сам Прохоров, — это что-нибудь значило. Птица
не маленькая и недаром прилетела. Артельщики из кассы, писаря, бухгалтеры — все
смотрели на знаменитого винного короля, и все понимали, зачем он явился. Галактион
не вышел навстречу, а попросил гостя к себе, в комнату правления.
— Так, так… То-то нынче добрый народ пошел: все о других заботятся, а себя забывают. Что же, дай бог…
Посмотрел я в Заполье
на добрых людей… Хорошо. Дома понастроили новые, магазины с зеркальными окнами и все перезаложили в банк. Одни строят, другие деньги
на постройку дают — чего лучше? А тут еще:
на, испей дешевой водочки… Только вот как с закуской будет? И ты тоже вот добрый у меня уродился: чужого
не жалеешь.
Ухаживанья старика привели Харитину в капризное настроение. Она уже больше
не смущалась и
смотрела на Галактиона вызывающим взглядом.
Когда Галактион, наконец, был уже в постели, послышался запоздалый колокольчик. Галактион никак
не мог сообразить, кто бы мог приехать в такую пору.
На всякий случай он оделся и вышел
на крыльцо. Это была Харитина, она вошла, пошатываясь, как пьяная, молча остановилась и
смотрела на Галактиона какими-то безумными глазами.
У нас вообще принято как-то легко
смотреть на роль банков, вернее — никак
не смотреть.
— Э, все пустяки!.. Была бы охота. Я говорил запольским купцам, и слушать
не хотят. А я все равно выхлопочу себе концессию
на эту ветвь. Тогда
посмотрим…
На этот крик в окне показалась голова Харитона Артемьича. Он, очевидно,
не узнал зятя и
смотрел на него с удивлением, как
на сумасшедшего.
Все жаждали еще раз
посмотреть на Полуянова, но он так и
не показался.
— Я по крайней мере
смотрю на тебя и думаю о тебе, как о родной дочери. Даже как-то странно представить, что вдруг тебя
не будет у нас.
— Барышня, а вы
не находите меня сумасшедшим? — спросил ее раз доктор с больною улыбкой. — Будемте откровенны… Я самое худшее уже пережил и
смотрю на себя, как
на пациента.
Ему казалось, что стоило Устеньке подняться, как все мириады частиц Бубнова бросятся
на него и он растворится в них, как крупинка соли, брошенная в стакан воды. Эта сцена закончилась глубоким обмороком. Очнувшись, доктор ничего
не помнил. И это мучило его еще больше. Он тер себе лоб, умоляюще
смотрел на ухаживавшую за ним Устеньку и мучился, как приговоренный к смерти.
— Поэтому истинный философ никогда
не огорчается… Вот
посмотрите на меня: чего я
не перенес? Каких гадостей про меня
не говорили? А я все терплю и переношу.
— Да вы
не читали… Вот
посмотрите — целая статья: «Наши партии». Начинается так: «В нашем Заполье городское общество делится
на две партии: старонавозная и новонавозная». Ведь это смешно? Пишет доктор Кочетов, потому что дума
не согласилась с его докладом о необходимых санитарных мерах. Очень смешные слова доктор придумал.
Галактион поднялся бледный, страшный, что-то хотел ответить, но только махнул рукой и,
не простившись, пошел к двери. Устенька стояла посреди комнаты. Она задыхалась от волнения и боялась расплакаться. В этот момент в гостиную вошел Тарас Семеныч. Он
посмотрел на сконфуженного гостя и
на дочь и
не знал, что подумать.
Мужчины были заняты осмотром пристани, складов, баржей и нового парохода «Компания». Галактион увлекся и
не замечал, что компаньоны уже порядочно утомились и несколько раз
посматривали на часы. Наконец, Штофф
не вытерпел...
Сердце поворачивалось
смотреть на этих мужиков, которые
не ели по два, по три дня.